Городецкий тотчас представился, добавив, что только что вступил в права наследства по смерти отца и что имение у него небольшое.

– Но душ сто есть? – продолжила зондаж неназвавшаяся дама.

– Около того. Только большинство этих душ еще голышом по улицам бегает. Лет через 10 они подрастут и тогда я, вероятно, начну богатеть.

– Как образно вы выражаетесь, – удивилась дама. – Случайно, романы не пишете?

– Подумываю, – открыто улыбнулся Максим. – В качестве одного из дополнительных источников дохода.

– Так как свою семью кормить надо?

– В лице маменьки и сестры, – информировал Макс.

Но тут появились половые с тем самым фаянсовым горшком и налили даме и Максу уху в тарелки. Лизанька уже пила свой консоме.

Поглощая вкуснющую уху, Городецкий продолжил приглядываться к присланным случаем женщинам. Одеты они были с отменным чувством меры: в свежие платья светлых тонов (бледно-голубое у дочери и лиловое у матери), но без лишних рюшек, лент и фестонов. Шляпки они сложили на пустующий стул, демонстрируя длинные шеи с высоко заколотыми на затылке темными волосами: нежную, изящную у Лизы и восхитительно полную у дамы. Писатель вспомнил метания Хлестакова от дочери к ее маменьке и ухмыльнулся: точно Гоголь сие явление подметил. Вдруг его мысли были перебиты той самой дамой:

– Вы надолго приехали в Москву, Максим Федорович?

– Как получится, сударыня. Если удастся найти место среди чиновников или журналистов, то да, а нет – вернусь в свою провинцию.

– И где это?

– В Городецкий уезд, на Волге.

– Городецкий из Городецкого уезда! Звучит по-княжески. А мы рязанские жительницы.

– В Рязани грибы с глазами, – не удержался от плагиата попаданец. – Их едят, они глядят.

– Как? Ха-ха-ха! Ты слышала, Лиза?

– Да. Смешно. – сказала совершенно без улыбки дева.

– "Решено, – возмутился Максим. – Буду ее игнорировать и превозносить мать".

Тем временем на столе появились вторые блюда: гуляш по-венгерски у мужчины и жюльены из курицы у женщин.

– Позвольте еще вопрос, – прозвучал неугомонный голос. – Чем вы будете заняты после обеда?