– Что-то верится с трудом…

– Сделаем, накинем сверху платье, подвигаетесь в нем и поверите. Но пока надо вас обмерить.

– Это ни к чему: свои размеры я знаю досконально.

– Тогда говорите, а я их проставлю на эскизе… Хорошо. Теперь вот еще что: сооружать платье мы ведь будем здесь, больше негде? Значит, нам надо заинтересовать Олимпиаду Модестовну. Давайте пообещаем ей такое же платье?

– Это можно, – согласилась Лиза. – Но материя пусть будет ее.

– Тогда пойдемте говорить с ней, а потом вы снимете с нее размеры…

Итогом оживленных переговоров с хозяйкой стало ее согласие на воскресную деятельность Макса и Лизы в его комнате – под надзором Маланьи.

После ухода Лизы Городецкий малость полежал на диване, все еще переваривая плотный обед, но вскоре встал и подсел к столу: пора было составлять первую статью о цивилизации будущего. "Начну с железных дорог и конки", – решил он и взял из пачки бумаги первый лист, а также карандаш "Кохинур" и ластик (все купил еще позавчера, когда принялся за кроссворд). Были у него и гусиные перья с чернилами, но писать ими чисто он при первой пробе не научился.

Общую часть о перспективах железнодорожных перевозок в мире и России Макс накатал за час. Но вот перешел на прокладку конок в Москве и призадумался: ее холмистый рельеф для них не очень-то подходит. Где же тогда их прокладывать? А, пожалуй, вдоль Москвы-реки получится, по бережку: ровненько и уклон совсем небольшой. Но там фактически нет оживленного движения… Хм, нет так будет: если проложить конку от устья Яузы по Москворецкой, Кремлевской и Пречистенской набережным. Там мигом и магазины возникнут и увеселительные заведения! А на краю пустующих Лужников можно многолюдную ярмарку устроить и уж тогда конка эта будет через каждые пять минут вагоны подвозить! Решено, так и опишу и красок не пожалею…

Вечером он как штык был на традиционной "спевке" у Надеждина и получил неожиданный втык:

– Где вы прочли про этот "стриптиз"? – сверкнул глазами Белинский. – Ни в Лондоне, ни в Париже нет такого развратного публичного танца!

– Публичного нет, а нелегальный есть, – парировал Макс. – В борделях Парижа девицы его танцуют: под музыку и у шеста. Очень будоражит, знаете ли!

– Вы что же там бывали?

– Бывал, – бодро соврал Городецкий. – С одним татарским мурзой, из Нижнего Новгорода.

– Где же подобный бордель находится? – спросил Надеждин.

– Прямо в Пале-Рояле, при ресторане "Провансальские братья", – сказал попаданец, интересовавшийся проституцией Парижа в 19 веке, когда писал своего "Петербургского пленника".

– Все равно, придется этот вопрос из крестословицы убрать, – скривился Надеждин. – Ценсор может придраться.

– Мамма мия! – воскликнул Городецкий. – Это же мне полтаблицы переделывать!

– Мы пошли вам навстречу, – улыбнулся Надеждин. – У нас в штате нашелся тот самый педант, которому в сласть подобное занятие. Думаю, он справится. Вы же первое время будете ему помогать.

– Это ж другое дело! – расцвел Макс. – Я сосредоточусь на своих рассказах о будущих чудесах и возможных московских прожектах. Вот, кстати, принес первый рассказ, о железных дорогах.