— Пушки и мушкеты новые? — задал я уточняющий вопрос.
— Нет, захваченные у австрийцев, — сообщил он. — Французы здорово поколотили их при Кастильоне и Бассано! — добавил шкипер и удовлетворенно крякнул, будто сам был одним из победителей.
— Жаль! — воскликнул я, но не по поводу поражения австрийцев, а потому, что за трофейное оружие, пусть и в хорошем состоянии, заплатят не больше половину цены.
Я проинструктировал мичмана Роберта Эшли, командира призовой партии. Это будет первое полностью самостоятельное и сравнительно продолжительное командование, по результатам которого станет понятно, получится из мичмана офицер или нет. Роберт Эшли понимал это и немного нервничал.
— Будь внимателен и не рискуй, — сказал я напоследок.
— Есть, сэр! — уже более бодро произнес мичман и заспешил на лодку, где уже поджидали три морских пехотинца, которые будут охранять его на призовом судне.
Матросами на «Юстине ван Алтоне» были голландцы, которые воинственным нравом не отличаются, тем более, что всех их командиров перевезли на корвет. Они будут выполнять приказы мичмана, чтобы в Гибралтаре их без проблем отпустили домой. А то ведь могут зачислить в военнопленные и продержать до конца войны, заставляя бесплатно работать на благо тюрьмы и гарнизона.
На всякий случай мы, взяв мористее, проводили фоветту до широты Картахены, после чего она побежала на юго-запад, а корвет пошел галсами против ветра на северо-восток, по кратчайшему пути к Тулону. Я решил больше не испытывать терпение адмирала Джона Джервиса. Одно судно можно захватить случайно, выполняя приказ, а вот два уже будут смахивать на пренебрежение своими прямыми обязанностями. Самодурство адмиралов и угодливость им военных судей пока что в английском обществе считается нормой.
58
В каюте адмирала Джона Джервиса полумрак. Большие окна, которые язык не поворачивается назвать иллюминаторами, закрыты плотными черными шторами с золотыми кистями внизу. Лишь одна чуть одернута, пропуская свет на письмо в руке адмирала. Судя по выражению лица, текст не вызывает у Джона Джервиса приятные эмоции, скорее, наоборот. Дочитав, он медленно и аккуратно складывает исписанный лист плотной дорогой бумаги, после чего резким движением задергивает штору и швыряет письмо на стол, за которым сидит клерк — юноша лет шестнадцати с тонкокожим девичьим лицом. Увидев клерка впервые, я подумал, что он — переодетая девица. Это было не так гнусно, как заподозрить адмирала в содомии. Если бы это было так, до меня бы дошли слухи. Средиземноморский флот — это маленькая деревня, где все всё про всех знают..
Чтобы смягчить горечь от прочитанного, докладываю:
— Возле Картахены захватил французское судно с пушками, мушкетами и порохом, отправил в Гибралтар.
С этого приза адмиралу причитается одна восьмая, поскольку после посещения базы корвет «Хороший гражданин» считается включенным в состав Средиземноморского флота.
— Возле Картахены? — переспросил он, потому что слушал в пол-уха, думал о своем.
— Так точно! — подтверждаю я. — Там на рейде стоит испанский флот в составе двадцати шести линейных кораблей и трех десятков кораблей поменьше.
— Двадцать шесть линейных кораблей? Ты не ошибся? — опять переспросил Джон Джервис, хотя на этот раз слушал внимательно.
— Мог перепутать пару линкоров с фрегатами, издалека наблюдал, но это ведь ничего не меняет, не так ли? — произнес я.
— К сожалению, ты прав, — согласился со мной адмирал. — С приходом эскадры Манна у меня будет двадцать три линейных корабля. Этого, конечно, маловато, но мы сильнее дисциплиной и боевой выучкой. Так что дадим им бой.
— Эскадра контр-адмирала Манна не придет, — ставлю я в известность. — Увидев испанский флот, он посовещался с капитанами и решил уйти в Англию.
— Не может быть! — восклицает Джон Джервис скорее удивленно, чем раздраженно, и смотрит на меня напряженно, будто, не выдержав его взгляд, я заберу слова обратно, скажу, что пошутил.