– Борис Ельцин был государственным деятелем, который в своих решениях руководствовался в первую очередь интересами России, но при этом видел и более широкую картину. Мы очень благодарны ему за поддержку, хотя понимаем, что все это было нужно и ему самому. Думаю, он нуждался в союзниках, чтобы противостоять Горбачеву. Что касается нас – мы всегда помнили, сколько эстонцев погибло во Второй мировой войне: двести тысяч человек (большая часть погибла в лагерях. – Прим. ред.). Поэтому мы искали мирную поддержку и стремились сделать так, чтобы ни одна капля крови не пролилась на нашем пути к суверенитету (особенно после того, что случилось в Литве и Латвии, где в ходе столкновений с омоновцами погибли люди). Мы имели дело с тоталитарным режимом, который не брезговал применением оружия против своих народов, и было очевидно, что совместно идти к независимости проще.

– Пятнадцатого мая 1990 года противники независимости – несколько сотен человек – хотели захватить здание Верховного совета Эстонии. Они требовали отмены закона о символике (по нему отменялись герб, флаг и гимн ЭССР, вместо наименования «Эстонская Советская Социалистическая Республика» вводилось «Эстонская Республика», Эстония объявлялась неделимой независимой республикой с верховенством местных законов. – Прим. ред.) и отставки руководства республики. Как удалось предотвратить перерастание этой акции в более серьезное столкновение с властями? И кто за ней стоял – Интердвижение?

– Поводом для этих событий действительно стало принятое 30 марта 1990 года Верховным советом Эстонской ССР решение о государственном статусе Эстонии. Этим документом власть СССР на территории Эстонии была провозглашена недействительной и был объявлен так называемый переходный период для восстановления Эстонской Республики. Интердвижение, которое действовало с 1988 по 1991 год, выступало за сохранение советских порядков и против восстановления независимости Эстонии. Наиболее активно это движение развернулось на заводах союзного подчинения. Пятнадцатого мая разбушевавшимся членам Интердвижения удалось ворваться во двор парламентского дворца, но в само здание они проникнуть не смогли. Напряжение стало спадать после того, как перед мятежниками появились депутаты Верховного совета Эстонии, генерал-лейтенант Зияутдин Абдурахманов и полковник пограничных войск Эстонии Евгений Кочегаров. Благодаря тому, что войска не стали вмешиваться, и тому, что по призыву Народного фронта к зданию Верховного совета стали прибывать тысячи горожан, мятеж провалился.

– Сторонников независимости Эстонии беспокоило, что эстонцы теряют национальную идентичность. В советские годы в республику приехало много русскоязычного населения, а значительную часть эстонцев выселили в Сибирь. Можно ли считать этот фактор решающим в стремлении Эстонии выйти из СССР и определяющим в отношениях с Москвой?

– На самом деле волны русификации накатывались на Эстонию несколько раз. Политика Российской империи второй половины XIX века была нацелена на подавление самоопределения этнических меньшинств и укрепление унитарного национального государства. Но тогда усилия по русификации эстонцев были не очень успешными из-за сильного национального самосознания, основанного на древней культуре. Другой период пришелся на середину ХХ века: в июне 1941 года из Эстонии были депортированы либо отправлены в лагеря больше 10 тысяч человек. Еще свыше 20 тысяч выслали в марте 1949 года. Параллельно в Эстонию ежегодно прибывало в среднем более 10 тысяч русскоязычных представителей других национальностей. В 1970–1980-е годы начали всячески пропагандировать двуязычие, переводить на русский язык делопроизводство и вообще русифицировать государственные учреждения. Разумеется, все это отложилось в исторической памяти народа и очень сильно повлияло на наше стремление к независимости.

До Второй мировой войны Эстония была в этническом смысле одним из самых гомогенных округов в Европе. В 1934 году 88 % населения страны были эстонцами, а если брать территорию в сегодняшних границах (без Петсери и области за Нарвой) – то все 92 %. В 2011 году, по данным переписи населения, эстонцы составляли уже всего 68,5 %.

– Как складывались ваши отношения с Москвой после того, как вы обозначили свое движение к независимости?

– Достаточно интенсивно. Нас постоянно обвиняли в том, что наши законы не соответствуют общесоюзным, а меня неоднократно вызывали на ковер, требуя, в частности, чтобы я аннулировал свою подпись под Декларацией о суверенитете Эстонии. Должен сказать, что отстаивать позицию Эстонии, когда ты один, а их много и все уговаривают и давят, было трудно. Но спасало то, что, находясь в Москве, я знал, что меня поддерживает подавляющее большинство эстонцев, которые хотят справедливости.

– Насколько хорошо Горбачев понимал происходящее в Эстонии и в соседних республиках? Были ли у вас с ним личные встречи?

– Это стоит спросить у самого Горбачева. Его мемуары оставляют впечатление, что он был информирован недостаточно хорошо. Например, в книге «Наедине с собой» он пишет: «В Прибалтике республиканские Компартии не смогли, не сумели наладить конструктивные отношения с умеренными группами в народных фронтах и попросту отдали, уступили все политическое поле сепаратистам-экстремистам» (цитата со страницы 549. – А.Д.). С такой оценкой я решительно не согласен. А личных встреч с ним у меня было немало.

– Известно, что Эстония наравне с другими балтийскими республиками, а еще Грузией, Арменией и Молдовой не участвовала в подготовке нового Союзного договора. Были ли со стороны Москвы попытки уговорить вас присоединиться к этому процессу?

– Со мной эту тему не обсуждали. Потому что было очевидно, что нашим искренним желанием было выйти из состава СССР и восстановить свою государственность.

– Как бы вы вообще охарактеризовали происходящее в Москве в тот период? Как вам из Таллина виделось столкновение разных группировок внутри союзного центра?

– Противостояние было острым, и в итоге оно вылилось в путч и вооруженные столкновения. А это уже представляло серьезную угрозу для всей страны, ведь нельзя забывать, что Советский Союз обладал мощным ядерным потенциалом. Так что мы должны быть благодарны тем силам, которым удалось предотвратить возможную гражданскую войну.

– С какими основными проблемами – экономическими, политическими, социальными – столкнулась Эстония в первые годы независимости?

– Трудностей было много – внезапная потеря всесоюзного рынка сказалась практически на всех сферах жизни. Приходилось заниматься и предотвращением возможных провокаций. Но в целом наши первые после восстановления независимости правительства сумели со всем справиться.

– Принято считать, что балтийские республики никогда не были советскими в полной мере, а в СССР к ним относились как к своему собственному «Западу», поэтому им позволялось чуть больше, чем остальным в составе Союза. Чувствовали ли вы такое отношение?

– Я не разделяю это мнение. У нас действительно был опыт независимости, и он оставался в сознании всех народов Прибалтики. Да, в условиях оккупации мы, возможно, предъявляли требования более высокие, чем в других частях СССР. Но никакого особого отношения к нам не было, за исключением особого страха центральной власти перед проявлениями «национализма» и, как следствие, предупредительных мер, среди которых была политика русификации. С тех пор как мы сумели восстановить свою государственность, мы действовали строго по законам международного права. И законодательную, и исполнительную власть сегодня во многом осуществляет молодое поколение, и это хорошо, поскольку эти люди выросли уже в свободной стране. Мы должны помнить, что народ является высшим носителем власти, и делать все необходимое для сохранения независимости нашей страны. Мы населяем этот уголок земли между Финским заливом и Чудским озером с древних времен, и ни у кого нет ни юридического, ни морального права отобрать его у нас.