– Хорошо, вот тебе пластырь. Так, давай ешь.

– Неть. Бутебот.

Еще какое-то время продолжали торговаться в том же духе. Мой тост застыл и окаменел. Если б Эдвард был моим ребенком, то я бы уже давно перешла на угрозы:

– Не хочешь есть? Ну и ладно. Подыхай с голоду, мне все равно!

Но с чужими детьми так нельзя, общество не одобряет, когда ты моришь голодом детей своих лучших подруг. Я сделала еще одну последнюю попытку.

– А вот Капитан Барнаклс очень любит кушать сырные тосты в виде динозавриков, – запела я голосом лисички, – они у него самые любимые.

– Неть. Кэп Балнакл любти бутебот, не любти липкий тост.

Я сдаюсь. Я сама в ходе этих переговоров проголодалась так, что уже не хотела спорить. Просто сделала Эдварду то, что он просил.

– Неть, угольник! Хачу угольник!

Я так поняла (надеюсь, что правильно), что сыр должен быть плавленный из треугольной упаковки, бутерброд тоже должен быть треугольной формы, а не прямоугольной. Пришлось переделывать, нарезать треугольником.

– Держи! – вяло сказала я.

– Спасибо, Эллен! – мило улыбнулся Эдвард.

Только я хотела откусить от своего окаменевшего тоста, как до меня стал доходить странный запашок.

Эдвард радостно посмотрел на меня и объявил: «Я покакал! Эллен! Я покакал, помой попу!»

Боже. Пришлось вынимать его из стульчика, нести наверх в ванную на вытянутых руках, в ванной я старалась не дышать, а то меня бы вырвало. Почему у чужих детей говно так воняет, а у своих – нет? Разумеется, у своих детей какашки тоже не розами благоухают – помнится, меня рвало не один раз. А однажды Питер просидел в грязном подгузнике довольно долго, потому что мы были в дороге и мне негде было остановиться, чтобы его поменять, так у него даже попа окрасилась в тыквенный цвет от того токсичного пюре, в котором он просидел пару часов. Но я не о том, какашки своих детей, конечно, пахнут, но вот у чужих так просто воняют. Может, по той же самой причине и свой пук не воспринимается таким зловонным по сравнению с чужим? Один только Джаджи пустит газы и с оскорбленным видом выходит из комнаты, будучи не в состоянии дышать воздухом, который сам же испортил.

Подгузник пришлось выносить в мусорный бак на улице (а то Барри к моему ужасу стал проявлять интерес и к этому пахучему объекту, думал, может, что вкусное дают), открыла окна в доме, чтобы проветрить, без всякого аппетита доела свой тост. Эдвард откусил кусочек из центра угольника и заявил: «Я все!»

Вытерла ему рот (как они умудряются так измараться, ничего при этом не съев?), беспрекословно согласилась с правомочностью требований «еще мультики», оставила его смотреть «Сара и Утка», а сама поплелась убирать на кухне. С удивлением отметила, что не заметила, как переключилась на режим мамаши, у которой маленький ребенок, а именно: безотчетно стала отправлять себе в рот все недоеденные куски от бутербродов Эдварда, доела все. Что это со мной творится? Это ведь не мой ребенок! Я же не могу воспользоваться отговоркой, что те крохи, что я подбираю за Питером и Джейн, это вся еда, которая попадет мне в рот за день, и что я вынуждена питаться таким подножным кормом, чтобы выжить.

Это еще одно из множества открытий, которыми никто не торопится делиться с самодовольными и образцовыми беременными женщинами, которые намерены делать все по правилам – например, однажды, когда ваш ребенок выплюнет вам в руку обслюнявленный пожеванный кусок мармеладки, потому что он не того цвета, какой он любит, вы, вместо того чтобы выбросить в отвращении замусоленный зеленый кусок непонятно чего, просто положите его себе в рот и съедите, потому что:

а) так проще всего от него избавиться, и

б) а четакова?