Когда поэт Василий Жуковский жил во Франкфурте-на-Майне, Гоголь прогостил у него довольно долго. Однажды вместе с графом А. К. Толстым он пришел в кабинет Жуковского и обратил внимание на карманные часы с золотой цепочкой, висевшие на стене.
– Чьи это часы? – спросил он.
– Мои, – отвечал Жуковский.
– Ах, часы Жуковского! Никогда с ними не расстанусь.
С этими словами Гоголь надел цепочку на шею и положил часы в карман. Растерянный и развеселившийся Жуковский тут же подарил часы приятелю.
Однажды Гоголь написал небольшую пьесу и решил ее прочесть Василию Жуковскому. А Жуковский перед этим поел и собирался подремать. Когда Николай Васильевич начал читать, Василий Андреевич заснул. Гоголь подумал, что Жуковский заснул из-за того, что пьеса скучная и разорвал рукописи.
Однажды ночью в апартаменты Бальзака проник вор и стал взламывать замок в ящике письменного стола – в таком месте часто держали деньги. Вдруг в темноте раздался смех.
– Любезный, вы зря рискуете, пытаясь в ночи найти то, что мне не удается найти даже при свете дня, – сообщил, не пытаясь даже пошевелиться, писатель.
Сконфуженному вору пришлось уйти.
Однажды великий русский писатель-сатирик Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин написал сочинение за свою дочь. Мало того, что бедная девочка получила за него двойку, так еще и приписку строгого словесника:
В юности Иван Сергеевич Тургенев как-то плыл на корабле, и на нем случился пожар. Панику удалось предотвратить, но будущий писатель очень испугался. Спасаясь с горящего судна, Тургенев расталкивал женщин и детей и даже пытался подкупить матроса.
Позже он устыдился своей трусости и недостойного поведения и в качестве покаяния описал их в очерке «Пожар на море».
Иван Сергеевич Тургенев в юности обращаться с деньгами совершенно не умел – все, что присылала строгая, но любившая его мать, он тратил практически сразу. Спустя какое-то время терпение родительницы лопнуло, и она прислала сыну посылку с кирпичами, доставку которой тот на радостях оплатил последними деньгами. Содержимое посылки научило его относиться к деньгам бережно.
Иван Сергеевич Тургенев любил веселиться с друзьями и иногда даже падал на пол от смеха. Один из таких случаев произошел, когда Афанасий Фет закончил перевод трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» и решил показать его Тургеневу. В оригинале в конце одного из стихов есть строчка «О, break! О, break!», которую Фет перевел как «О, разорвись!». Тургенев обратил внимание, что для русского языка это не подходит. Тогда Фет предложил написать «О, лопни!», но и тут Тургенев возразил: не хватает связи глагола и существительного. Фет воскликнул «Я лопну!», от чего Тургенев залился смехом и криком, упал на пол с дивана и продолжал смеяться, стоя на четвереньках.
Иван Сергеевич Тургенев был легкомысленным молодым человеком. Иногда он приглашал к себе на ланч кучу гостей и забывал об этом. Естественно гости были сильно возмущены и недовольны. Чтобы исправить такое положение, Тургенев начинал извиняться и приглашал, дабы искупить свою вину, опять на обед. Но когда гости снова приходили, то не могли застать его дома. Такое поведение могло повторяться много раз.
К Тургеневу Белинский относился по-отечески и зачастую журил его за барские замашки, за юношескую хвастливость, подчас и за фразерство.
Однажды, например, Тургенев занял денег у Некрасова и долго не отдавал, так как сам сидел без гроша. Об этом рассказали Белинскому. Он, придя с визитом к общим знакомым, как нарочно встретил там Тургенева, собиравшегося идти обедать в дорогой ресторан. Белинский знал, что обыкновенно по четвергам в этот модный ресторан сходилось много аристократической молодежи обедать, и накинулся на Тургенева:
– К чему вы разыгрываете барина? Гораздо проще было бы взять деньги за свою работу, чем, сделав одолжение человеку, обращаться сейчас же к нему с займами денег. Понятно, что Некрасову неловко вам отказывать, и он сам занимает для вас деньги, платя жидовские проценты. Добро бы вам нужны были деньги на что-нибудь путное, а то пошикарить у Дюссо…
И пошел, и пошел. Тургенев очень походил на провинившегося школьника и возразил:
– Да ведь не преступление я сделал; я ведь отдам Некрасову эти деньги… Просто необдуманно поступил.