Главный правитель и сам жил с дочерью местного тойона, уроженкой Кадьяка, в крещении Анной Григорьевной, с которой обвенчался после смерти законной супруги. Анна родила ему троих детей — Ирину, Антипатра и Екатерину. Суперкарго одного американского судна, который увидел чету Барановых в 1801 году, вспоминал: «Российский губернатор производит впечатление человека скромного и выдержанного. Его супруга опрятна и хорошо одета. Она показалась мне довольно красивой».
После смерти Баранова его вдова поселилась в скиту, основанном преподобным Германом на острове Еловом, где и окончила свои дни. Их старшая дочь Ирина вышла замуж за капитан-лейтенанта Семена Ивановича Яновского, занявшего место главного правителя после отъезда Баранова из Америки.
О Баранове оставили воспоминания многие из тех, кому довелось с ним встречаться; его слава гремела по всему западному побережью Америки от полярного круга до Чили. В 1818 году комиссионер компании Кирилл Тимофеевич Хлебников, принимая у Баранова дела, виделся с ним ежедневно, много беседовал и мог составить о нем собственное мнение. И когда в 1830 году должность главного правителя занял барон Фердинанд Петрович Врангель, оценивший по достоинству всё, что сделал Баранов в Америке, он предложил Хлебникову написать биографию своего предшественника и рассказать о его делах, «достойных внимания и похвалы».
«Я не готовился стать писателем, — признавался Хлебников, — и чувствую сам слабость своих познаний для описания дел и подвигов первого главного правителя колоний Российско-американской компании, в продолжение 28 лет им совершенных, они достойны пера лучшаго, чем мое…» Кроме того, считал он, для этого «нужны способности историка».
Однако возможность вспомнить собственную молодость, проведенную в Америке, и еще раз окунуться в те славные, хотя и тяжелые времена, беседы с людьми, хорошо знавшими Баранова, чтение его писем и, главное, желание воздать должное Баранову «хотя кратковременным памятником» придали Хлебникову решимости. И в 1835 году первая биография Баранова была напечатана.
Родился он 23 ноября 1747 года в городе Каргополе Олонецкой губернии в семье мещанина Андрея Ильича Баранова, занимавшегося мелкой торговлей. Его супруга Анна Григорьевна родила четверых детей — Петра, Евдокию, Вассу и Александра. Сыновья пошли по стопам отца, Александр торговал сначала на родине, затем в Москве и Петербурге. После 1780 года он отправился в Сибирь, поселился в Иркутске, где приобрел два завода — стекольный и водочный, брал винные откупа и подряды, организовывал промысловые экспедиции на Чукотку и Аляску. В 1787 году стал членом Вольного экономического общества, которое занималось просветительством и популяризацией знаний о самых разных областях хозяйства: лесоводстве, горном деле, пчеловодстве, земледелии, торговле; проводило конкурсы и обсуждения в печати; представляло открытия и новшества, появившиеся в разных странах. Чтобы вступить в него, требовались, во-первых, обширные познания и соответствующий круг чтения; во-вторых, опыт и навык практической деятельности. Если Баранова приняли в члены общества, значит, ему было о чем рассказать.
В это время Г. И. Шелихов вернулся из Америки и начал искать кандидата на должность управляющего. Он предложил это место Баранову, однако тот отказался. Откупа и подряды хотя и требовали частых разъездов по Иркутской губернии, но были его собственным делом, а переходить в подчинение к Шелихову ему не хотелось. Однако судьба распорядилась иначе.
В 1790 году Баранов выехал из Иркутска в Якутск и нашел свои дела по питейному откупу в полном расстройстве — видимо, такого оборотистого приказчика, каким был Шелихов у Голикова, ему найти не удалось. Оставалась еще торговля мехами, благодаря которой можно было поправить свои пошатнувшиеся дела, и Баранов отправился в Охотск. Туда приезжал ежегодно с Чукотки его приказчик, он привозил меха, выменянные у чукчей, и отчитывался перед Барановым. Он-то и сообщил, что в Анадырске чукчи убили всех работников и разграбили имущество артели. Каждая из этих утрат — в Якутске и Анадырске — еще была поправима, но случившиеся одновременно события окончательно разорили Баранова. И он был вынужден принять предложение Шелихова.
«Лета 1790 года августа в пятый на десять день в областном портовом городе Охотске мы, нижеподписавшиеся, рыльской имянитой гражданин Григорий Иванов сын Шелихов, каргопольской купец иркутской гость Александр Андреев сын Баранов» заключили договор. Баранов назначался главным правителем русских поселений в Северной Америке, куда и должен был отправиться осенью на судне компании. В договоре перечислялось 12 «кондиций» — условий его службы.
По принятии дел от управляющего Деларова он должен был произвести перепись промысловиков и населения Кадьяка и наладить подробную отчетность. Кроме хозяйственных книг следовало завести два журнала: в один «вписывать каждодневные происшествия тамо текущих дел и случаев», во втором описывать поведение подчиненных, «дабы добронравие и развратность… видимы были». Новый начальник обязывался вести постоянный «присмотр» за людьми, чтобы они «не в праздности и лености, а во всегдашних трудах в пользу компании находились».
Ему предписывалось заготавливать провизию и иметь «за правило человеколюбия» сбережение жизней подчиненных. Особое внимание обращалось на взаимоотношения с туземцами: защищая своих людей, он должен стараться избегать прямых военных столкновений, «несогласия и раздоров з дикими, союзными и несоюзными компании народами… Грубых же и жестокосердных и в варварских кровожаждущих обычаях заматеревших диких остерегатца и приводить в познание благонравия».
Плата ему назначалась солидная — 15 суховых паев из 210 паев компании. В случае его гибели жене и ее детям от первого брака, принятым Барановым на воспитание, — «сыну Аполону», оставленному в Якутске, и «дочери Афонасье, з женою в город Каргополь отправленной», — Шелихов обязался выплатить тысячу рублей «единожды». Если же в результате крушения судна Баранов оказался бы на необитаемом острове или в плену, семье полагалось две тысячи с ежегодной выплатой в 300 рублей до его возвращения.
Оговаривались обязанности Баранова по ведению промыслов, отысканию новых земель, исследованию недр. Подчиняться он должен был только предписаниям правительства и Шелихова — никому другому «дела до меня не иметь». Срок его пребывания в Америке не был назван: «Какое время я быть пожелаю, предоставить на мою волю». На этой должности он пробудет безвыездно 28 лет и выполнит все 12 условий.
Баранов мог взять с собой двоих помощников за свой счет. «Одного, — писал он в договоре, — я ныне, тотемского мещанина Ивана Кускова, с собою увезу». Другие помощники будут меняться, в них Баранов не раз ошибется, а в Кускове — нет. В нем главный правитель найдет энергичного, надежного и близкого ему по духу человека.
Девятнадцатого августа 1790 года, спустя всего четыре дня после подписания договора, Баранов вышел из Охотска на галиоте «Три святителя», который вел один из лучших мореходов — Дмитрий Бочаров. Плавание началось с проблем — бочки с питьевой водой дали течь. Подобная неприятность случалась на кораблях нередко, так, Сарычев вспоминал, что на обратном пути от Алеутских островов к Камчатке бочки на его корабле «Черный орел» тоже дали течь и воду пришлось экономить — выдавали по восемь чарок в день на человека. Чарка — это сотая часть ведра, примерно 0,12 литра. На корабле Баранова потеря воды, видимо, была более ощутимой, если решили выдавать по четыре чарки, то есть пол-литра на человека в сутки. При такой экономии вдоволь уже не напиться, горячее каждый день не приготовить, и как неизбежное следствие — на корабле начались болезни. Баранов принял решение сделать отдых на острове Уналашка.
Опытному мореходу Бочарову эти места были знакомы. 28 сентября он отдал приказ встать на якорь в Кошигинской бухте. Пока наполняли водой бочки, люди отдохнули, и 30 сентября собрались идти на Кадьяк. Но вечером начался шторм, судно сорвало с якорей, ветром вырвало незакрытые люки и так накрыло волной, что впору было думать о спасении не груза, а людей. До наступления темноты, когда галиот еще держался на плаву, успели переправить на берег людей и перевезти всё самое ценное. Пока полузатопленное и завалившееся на бок судно носило по волнам, у штурмана еще теплилась надежда на его спасение, но когда прилив швырнул его на прибрежные скалы и разбил в щепки, всех охватило уныние. Баранов и его команда в 52 человека лишились галиота, большей части компанейского груза и собственного имущества.
В заключенном с Барановым договоре Шелихов обращал особое внимание на сбережение судна: если оно «не дай Боже, повредитца, починить». А здесь и чинить оказалось нечего и добираться до Кадьяка — а это, считай, тысяча верст — не на чем. Американская жизнь Баранова началась с неудачи: как признавался он сам, «при первом шаге ожесточенная судьба преследовала меня здесь несчастием».
После «консилиума» со штурманом Баранов решил нанять несколько алеутских байдарок и отправить их вместе с байдарщиком Александром Молевым на Кадьяк за помощью. Но и здесь не повезло: когда Молеву оставалось до Кадьяка не больше сотни верст, на байдарки напали туземцы, пятерых алеутов убили, а сам Молев едва сумел уйти от погони и укрыться на острове Унга, отправив одну из байдарок с известием об этом на Уналашку.
И пришлось Баранову зимовать на Уналашке. Ни припасов, ни теплых изб, ни бань там не было, построить их тоже оказалось не из чего — лес на острове не рос. Кустарником и выброшенными на берег обломками деревьев топили в полуземлянках сложенные на скорую руку печки-каменки. Главный правитель американских селений жил в такой же полуземлянке — «несчастия уравнивают состояние людей», как верно заметил Хлебников.
Чтобы не умереть с голоду, Баранов отправлял охотников стрелять тюленей и сивучей; не умевшие охотиться собирали хворост, выкапывали коренья, искали по берегу съедобные раковины. На реках ставили запоры и ловили рыбу. Иногда море, словно сжалившись над потерпевшими кораблекрушение, выбрасывало на берег мертвого кита, и тогда несколько недель ели терпко пахнущую морской водой тушу, в лучшие дни выменивая у алеутов ее куски на сушено-вяленую рыбу — юколу.