- Ты зачем это? - на полном серьезе спрашивает Николай Ребенок.

- А что? - оглядывается Бегунов.

- Ты же теперь ногой можешь свет зажигать. Подойдет к тебе кто-нибудь с цигаркой: “Дай прикурить”. Ты ногою чирк - и пожалуйста.

- Тоже мне умник нашелся, - проворчал Бегунов.

У нас на селе Василия все звали Вокуневым, а его отца - Вокунем.

Не знаю уж, ему ли самому, Семену Бегунову, местные острословы приклеили это прозвище или перешло к нему по наследству, только внешне на речного хищника он мало был похож - поджарый, узкое, заросшее жесткой щетиной лицо, неторопливая походка. Хотя, как сказать, может, я его просто плохо знал. Народная молва промашек не делает, если уж приварит кличку, то словно родимое пятно во чреве матери - не зря и навечно.

В первый приезд домой из Ленинграда на летние каникулы повстречал на улице Вокуня. Подошел, поздоровался, спросил:

- Дядя Семен, а ваш Василь где сейчас?

- Не знаю, - последовал торопливый ответ.

- Как это? - не понял я.

- Дык вот и я дивуюсь: поехав ен в город и як в прорву трапив.

И так это он спокойно, заученно говорил о “ пропаже” сына, что и дурак мог догадаться: “ Врешь ты, дядя, как сивый мерин, знаешь ты где сын, да хитришь, тень на плетень наводишь”.

Правду я узнал десять лет спустя. Завесу таинственного исчезновения Василия Бегунова приоткрыл он сам.

Уже отгремела война. Летом сорок седьмого я с молодой женой приехал погостить в Брахлов. Не успел расспросить родителей, что нового на селе, как на пороге дома предстала хорошо знакомая фигура широко улыбающегося Василия Бегунова. Внешне за эти годы он мало изменился - те же стесанные щеки, настороженный взгляд, по-юношески угловатые плечи. Только вот в коротко остриженных волосах кое-где начала пробиваться ранняя седина. Пришел он не один - с женой, представительной дамой, выглядевшей старше своего мужа.

У жен нашлись свои разговоры, а мы с Васей, устроившись в саду под старой яблоней, пустили по течению челны воспоминаний. Вот тогда и рассказал он о себе, о прожитых годах. Рассказывал, может, не все, но и то, о чем он поведал, давало представление, как сложилась его жизнь.

После окончания семилетки он поступил на рабфак Новозыбковского пединститута, а затем перешел в закрытое училище (какое и где оно находится не уточнял). После” выполнял специальное задание”, а когда началась война - попал на фронт. Тут он уже не скрывал - “работал в органах”. Дослужился до майора, начальника отдела. А в конце войны его неожиданно уволили. Карьеру ему поломал младший брат Федор. Во время оккупации тот служил в полиции. А какое может быть доверие особисту, если у него такой брат?

Распрощался с армией. Куда теперь податься? Домой, конечно. Так он снова оказался в родных краях.

При возвращении случилось с ним трагикомическое происшествие. Из Австрии, где он заканчивал службу, привез Бегунов несколько ящиков с трофеями. На станции в Климове погрузил их в полуторку и только хотел было отправиться в путь, как, словно из-под земли, вырос давний знакомый, работавший в Брахлове избачом еще перед войной. Был он крепко навеселе, бросился к Бегунову в объятья.

- Вот хорошо-то, - тараторил он. - Подвези меня. Мне в Лобановку. А? Подвезешь?

- Садись в кузов, чего уж так, - согласился Бегунов.