— Привет… Да, только хотел предложить тебе встретиться сегодня.
Мы говорили о всяких пустяках, я всё не мог оторвать взгляда от Кати. Всё же у моей принцессы будет сегодня подарок!
— Это тебе.
Я вынул из кармана бархатную синюю коробочку из ювелирного магазина и положил на белую скатерть. Обстановка располагала: уединённый столик у окна, подальше от других посетителей кафе, приглушённый свет, ненавязчивая музыка.
— Мне? Спасибо. — Катя улыбалась, ожидая увидеть какой-нибудь красивый пустячок наподобие серебряной подвески (я читал её мысли), открыла коробочку и ахнула, подняла глаза: — Глеб, это что?
— Серьги из белого золота с бриллиантами, — ответил я, радуясь её изумлению. — Примерь, тебе очень пойдёт.
Катя промолчала, осторожно подвинула футляр на середину стола, к солонке с перечницей, заправила за ушко тёмную прядь. Бархатная коробочка стояла на нейтральной территории как знак вопроса: и не отвергла, но и не приняла. Во взгляде смятение и никакого восторга.
Я огорчился:
— Вижу, ты разочарована. Не нравятся серьги? Или ты не любишь бриллианты? Я выбирал на свой вкус, конечно, но думал…
— Не в этом дело, Глеб, — мягко перебила Катя, — ты поставил меня в неловкое положение таким дорогим подарком. Ты студент, и родители не олигархи… Зачем?
На этот вопрос у меня был ответ:
— Я выиграл в лотерею и захотел сделать тебе приятное.
А что, это правда, выиграл ведь. Пусть деньги ещё не получил, но это вопрос времени. Как удачно я вспомнил про навязанную банком кредитную карту!
— Ещё получаю стипендию и подрабатываю — настраиваю компьютеры в «Электроне». Примерь, они будут тебе к лицу.
Катя порозовела, взяла коробочку:
— Я не могу без зеркала. Сейчас приду.
Поднялась и, цокая каблучками, пошла в конец зала к дамскому туалету, и все мужчины за столиками повернули головы на этот перестук. Я усмехнулся, придвинул тарелку и стал подбирать вилкой кусочки сыра и мелкие помидоры черри.
Что это?.. Салат как будто испорчен. Но нет, гнилью пахнет не от блюда. Поднял глаза и обмер: напротив меня, на Катином месте сидела старуха Мельникова, подперев щёку кулачком. Она изменилась: лицо раздулось и почернело — это было жутко.
— Глебушка, убери перстенёк, не носи его, Христа ради, — сказала она, как будто собираясь заплакать.
Страх смешался со злостью, кровь застучала в висках. Я стиснул в кулаке вилку, как будто хотел убить старуху, и сказал, задыхаясь: