Книги
Партработник
На митингах.
Митинговые страсти.
Газеты 30-летней давности описывают присутствие Анипкина на том митинге в разной тональности, но все отмечают, что он был единственным партийным руководителем, кто не испугался и пришел на митинг.
«Ответить же на вопросы, поставленные людьми, оказалось некому. На митинг, проходивший в трех минутах ходьбы от здания обкома КПСС, В. Калашников не пришёл. Выступил первый секретарь горкома КПСС А. Анипкин. Было бы правильным, сказал он, бюро обкома в полном составе подать в отставку…», – пишет «Рабочая трибуна». 27 А это «Молодой Ленинец» – орган Волгоградского обкома ВЛКСМ: «Вот у микрофона первый секретарь горкома партии А.М. Анипкин. Захлопывание, свист, выкрики. <…> Неизбежно встает после митинга еще один вопрос: почему не попытались отстаивать свои позиции члены бюро обкома партии? Да, сложно это было. Может, даже почти невозможно. Но, раз уж мы говорим о руководящей роли… Слово взял только первый секретарь Волгоградского горкома КПСС А.М. Анипкин:
– Считаю, товарищи, что на сегодняшний день обстановка такова, что мы все, члены бюро обкома, должны подать в отставку. И я первым внесу это предложение… Я считаю, что мы в этой ситуации не должны хитрить, и мы не должны поступиться своей совестью».28
«Комсомольская правда» также подчеркивает, что «именно Анипкин был единственным партийным работником, отстаивавшим честь партии на последних городских митингах…».29
А вот как папа описывает те митинги:
«Я очень часто вспоминаю те митинговые дни, потому что сам не пропустил ни одного митинга. В мороз на набережной собирались сотни людей и были единодушны в одном отчаянном требовании – «Долой!». Я считал своим долгом выступать на каждом митинге, хотя это было очень трудно. Далеко не все мои товарищи меня поддерживали. Слушатели, одержимые единым чувством неприятия партии как таковой, встречали меня свистом, захлопыванием, а то и откровенной бранью. Было больно, потому что я их понимал, но они хотели все сразу, немедленно. Они не видели ничего хорошего в той системе, против которой боролись. Я не приемлю голого отрицания ради отрицания. Мне хотелось найти выход вместе с ними, но, очевидно, это можно сделать где угодно, только не на митинге. Впоследствии все мы в этом достаточно убедились.
Внешнее проявление негативизма, как оказалось, было только внешним. Мы попросили волгоградских социологов сделать «замер» популярности выступающих на митингах, я оказался там на третьем месте, что для «представителя партократии» было не так уж плохо.
Но до чего же было тяжело! Кто-то из местных корреспондентов написал в одном из отчетов: «Затем на митинге выступил А. М. Анипкин. Он, как всегда, пробивался один. Другие партийные работники так и не появились». Может быть, это моя ошибка, что я часто шел в одиночку. Мне казалось, что надежных союзников вокруг нет. Или плохо искал?
События развивались бурно. Был поставлен вопрос о срочном созыве пленума обкома партии. Почти все партийные организации города приняли решение об отставке первого секретаря обкома. Нас поддержали и некоторые сельские районы. Весь город жил в тревожном ожидании, понимая, что решаются не персональные судьбы, решается вопрос о том, как жить дальше. Усталые, измученные люди хотели перемен к лучшему, но перемен немедленных».
Папа на одном из митингов на Центральной набережной Волгограда.
Спустя всего три дня, 24 января, собирается внеочередной пленум обкома КПСС, на котором В.И. Калашников подает в отставку «в связи с уходом на пенсию». Пленум голосует и вопрос решён за пять минут. Все транслировали в прямом эфире по областному телевидению.
У нас был видеомагнитофон, который папа привез из Японии, и я записал начало пленума и папино выступление. Думаю, что моя запись – единственное оставшееся видео с того пленума. Как и другие пленки с папой, она выложена на моем YouTube-канале.30 Это уникальные кадры настоящей демократии, немыслимой в современной России. Руководитель области под давлением людей в прямом эфире оставляет свой высокий пост «в связи с уходом на пенсию». Не где-то там, в недрах зданий на Старой Площади в Москве, а на глазах у всех людей, здесь, на месте, решается кадровый вопрос. Владимир Ильич Калашников, надо отдать ему должное, ушел с достоинством. В самом начале выступил с коротким заявлением. Сказал, что с «генеральным секретарем этот вопрос согласован».
На пленуме от ЦК был замзав отдела, кажется, организационного. Заместитель заведующего отдела ЦК – это, конечно, высокая фигура, но на такой экстраординарный пленум весьма значимой областной партийной организации можно было бы приехать и секретарю Центрального Комитета. Все это лишний раз демонстрирует катастрофический уровень непонимания М.С. Горбачевым и его коллегами по политбюро того, что на самом деле происходило в партии. Непонимания, что те события в Волгограде и других областях были не каким-то очередным перестроечным «всплеском» демократической активности – этим Москву уже трудно было удивить, а нечто совершенно новым – поколенческим переломом в руководящих структурах КПСС. Переломом, который пришел в унисон с общим демократическим подъемом в стране.
Непонимание этого глубинного фактора – поколенческой «революции сорокалетних» в обкомах и крайкомах по всей стране – лишь свидетельство общей некомпетентности, отрыва от реальности руководства страны и лично Михаила Сергеевича Горбачева, который, сейчас это очевидно, не понимал процессов в партии, им же возглавляемой. В партии, где он проработал всю жизнь и сделал карьеру. Возникает вопрос, чем же он тогда занимался, столько лет проработав на руководящих партийных должностях, если не понимал этой очевидной вещи?
Не только М.С. Горбачев, конечно, но именно он, как генеральный секретарь, должен был почувствовать это поколенческое напряжение, копившееся среди партийных работников с середины 1970-х годов. Страшно то, что эти люди не знали своей собственной партии, не чувствовали процессов, меняющих ее антропологический рисунок. Я все-таки надеюсь, что они видели нечто, но не могли поставить правильный диагноз. А он был на поверхности – надо было омолаживать партийное руководство на всех уровнях, давать другому поколению партийных работников возможность выполнить свою поколенческую программу.
Сейчас я жалею, что не записал тот пленум полностью. Но даже то, что есть, дает хорошее представление о серьезности момента, о невероятном напряжении, хорошо считываемом по лицам людей, сидящих в зале. Папе предоставили слово одному из первых. Вот как он сам вспоминает:
«Пленум шел нервно, он целиком транслировался по местному телевидению. У меня было моральное право выступать резко, потому что перед этим я уже высказывал свое мнение по поводу деятельности первого секретаря обкома – и на заседаниях бюро, и на областной партийной конференции. Но и с себя я ответственности не снимал. Поэтому внес предложение, чтобы все бюро обкома коллективно ушло в отставку.
У меня такое впечатление, что предложения о коллективной отставке в нашем раннедемократическом обществе как-то непопулярны. Они никогда не проходят. Как-то я выступил с таким же предложением по поводу состава Верховного Совета России, когда бесконечные дебаты между демократами и коммунистами завели нас в очередной тупик. И оно как-то очень быстро заглохло, как будто у всех заложило уши и никто ничего не слышал.