Поэтому «Волгоградская революция» января-марта 1990 года явилась вовсе не результатом «заговора» против Калашникова, как это пытаются представить некоторые бывшие помощники Владимира Ильича и один бывший волгоградский политик «из демократов» (об этом я подробно расскажу несколько позже). Не «заговором» Анипкина «с целью сесть в главное кресло области», а результатом работы самого первого секретаря обкома.

Поэтому придется разочаровать любителей теории заговоров. Владимир Ильич просто оказался не тем человеком, кто мог быть первым секретарем обкома в переломное время. Он не умел руководить людьми и принимать адекватные управленческие решения. Не умел быть политиком, что тогда особенно требовалось от человека на его должности. Попытки найти что-то другое – пустое.

В той «февральской революции» в Волгограде сошлись сразу три фактора. Во-первых, конечно, общее недовольство людей дефицитом, очередями и «привилегиями партаппарата». Во-вторых, накопившиеся претензии к Калашникову не только со стороны высшего слоя партийно-советской номенклатуры, но и ряда жителей Волгограда и области. Ну и самое глубинное – столкновение разных поколений партийных работников. Более молодое поколение, давно имевшее право встать у руля в партии, получило возможность положить конец бесконечному правлению «пенсионеров» хотя бы в масштабах отдельно взятой области.

Калашников перевел папу из секретарей обкома первым секретарем Волгоградского городского комитета КПСС осенью 1988 года поскольку понял, что Анипкин представляет другое поколение партийных руководителей с иным способом мышления. Я уже приводил свидетельства, как папа и до перестройки пытался вести демократическую дискуссию внутри руководящих партийных структур на уровне обкома. Став руководителем Волгограда (а в то время первый секретарь горкома и был руководителем города), папа в полной мере раскрылся как демократически ориентированный и, не побоюсь этого слова, прогрессивный руководитель. Вот как он пишет об этом в своих воспоминаниях:

«Именно в ходе этих выборов (выборы в народные депутаты РСФСР – М.А.) я попробовал на практике осуществить то, о чем давно уже думал. Меня выдвинули кандидатом в депутаты России. Но ведь не просто меня, Александра Анипкина, а коммуниста, секретаря горкома. Значит, я должен и в своей предвыборной программе, и в своей деятельности отражать интересы той партии, которую представляю. Но какие именно цели преследует эта организация, на каких решениях будет настаивать в новом парламенте республики? Это всё было неясно, потому что партия-то у нас не была ориентирована на свободные выборы! И никак не хотелось ее идеологам перестраивать ее в партию парламентского типа. А без этого уже было нельзя. Вот я и решил, что, по крайней мере, в рамках своей партийной организации мы можем разработать предвыборную платформу, чтобы люди знали, с чем коммунисты идут на выборы, а тогда уже решали, доверять их кандидатам или нет. Я и обкому предложил так сделать, но поддержку получил опять от одного Катунина. Всем остальным это казалось нелепым.

И вот собрали мы в горкоме ученых, специалистов, разработали проект платформы, долго спорили, обсуждали везде, в печати опубликовали. Заодно выяснили, что же людей больше всего беспокоит на сегодняшний момент. Это было хорошее время, потому что не чувствовалось той постоянной грани, которая отделяла партийную организацию от беспартийных, больше того, мы тесно сотрудничали с другими политическими партиями, только появлявшимися, с так называемыми неформалами. Собирались в горкоме, разговаривали, не соглашались, расходились, опять собирались, но были как-то вместе. Дело доходило до того, что представители новых партий и неформальных объединений, когда у них возникали трудности с помещениями, средствами, еще чем-нибудь, обращались за помощью в горком партии, хотя во всех своих предвыборных выступлениях ругали коммунистов нещадно. Но, видимо, не коммунистов, а ту самую партийную систему, из которой деятельность тогдашнего горкома сильно выбивалась. Я до сих пор считаю, по опыту этой предвыборной кампании, что были моменты, когда можно было попытаться решительно реформировать партию, были и люди хорошие, и идеи. Но – на местах. А система принятия решений была жестко централизована. И если нам удалось добиться относительной самостоятельности от обкома, то ценой больших усилий и в постоянной борьбе.

И еще в это время ввели мы телефон прямой связи, по которому любой житель Волгограда мог позвонить любому партийному руководителю города и обратиться со своими проблемами. Разные это были звонки. Бранили нас, конечно, настойчиво обращались по вопросам снабжения водой, теплом, жильем. Мы по каждому звонку что-то старались сделать. Но были и такие, кто искренне хотел помочь, давал советы, ободрял. Перестали отделяться от людей – и жизнь пошла быстрее.

После выдвижения меня кандидатом в народные депутаты России сразу же последовала из обкома команда в райкомы мою кандидатуру не поддерживать. История начала повторяться, но на сей раз в более жесткой форме, так как были немедленно выдвинуты альтернативные кандидатуры из партаппарата—секретари обкома Хватов и Роньшин. 17 Но время было уже другое, опыт выборов был уже у всех, начали активно выставлять кандидатов другие политические движения и организации, в конце концов по моему избирательному округу баллотировалось одиннадцать человек. И как бы все это кончилось – неизвестно, но тут мы действительно убедились, что время «верхушечных» решений прошло, решать стал народ. Я был избран народным депутатом РСФСР в нелегкой предвыборной борьбе после второго тура голосования».18

Я прекрасно помню то время. Сентябрь 1989 года. Папа инициирует большую дискуссию по выработке платформы Волгоградской партийной организации к выборам всех уровней – не только в народные депутаты РСФСР. У него не было политтехнологов, имиджмейкеров – тогда их ни у кого не было, но он сам прекрасно знал, что надо делать. Осталась запись его прямого телевизионного выступления по областному ТВ, где он подробно рассказывает о дискуссии по выработке той политической платформы.19 Я помню, с каким искреннем удовольствием он занимался этой работой. Папу увлекала возможность сделать так, как он это видит, а он видел КПСС партией парламентского типа.

Номер газеты «Вечерний Волгоград» с информацией о пленуме Волгоградского горкома, на котором обсуждался итоговый проект Предвыборной платформы. 14 ноября 1989 года.

Мы тогда его не понимали, включая и меня, – зачем он с таким рвением демократизирует партию? Почему он был не против отмены статьи 6 конституции (о «руководящей и направляющей роли» КПСС). Более того – он выступал за отмену этой статьи. Много позже я понял, почему. Просто папа был значительно умнее и дальновиднее многих его коллег и нас всех. Он хотел сохранить партию и понимал, что единственный способ ее сохранить – трансформировать в парламентскую партию, предварительно позволив ей реформироваться. Именно «позволить реформироваться» – потребность в демократизации партаппарата высказывали многие молодые партийные работники.

Папа выступает на первом праздновании дня города. Волгоград, сентябрь 1989 года.

Папа мне тогда с воодушевлением рассказывал, как партия будет работать в новых для нее условиях. К ним лично он был вполне готов, настраивал на это волгоградскую городскую партийную организацию и предлагал тоже самое сделать в масштабах страны. Я помню – тогда задал ему вопрос:

– «А как вы будете руководить, когда не будет партийных ячеек на предприятиях и в организациях?»

– «Мы перенесем партячейки по месту жительства и будем влиять через наших членов голосованием за наших кандидатов в выборные органы власти всех уровней», – сразу же ответил папа. Он все это уже ясно представлял и его это будущее не только не страшило, но было оптимистичным и желанным.

Он мне говорил: «Все будет отлично, сын! Партию полностью переделаем. Это будет демократичная внутри себя партия. Учитывая кадры, опыт и собственность КПСС, мы в любом случае окажемся самой влиятельной партией в парламенте страны и в советах на всех уровнях». Я тогда скептически все это воспринимал, но папа в это искренне верил. Он буквально светился от счастья, от возможности реализовать, наконец, все то, что он так хотел сделать все эти 20 лет. Папина положительная энергия, его харизма – она буквально заряжала всех, кто с ним соприкасался в каком-то качестве. Я считаю, что он раскрылся как талантливый публичный политик в перестроечные годы. Вот именно тогда одна коллега по областному комитету партии назвала папу «популистом». Обидное обвинение. Ведь популист в политике – это беспринципный человек, готовый ради власти поступиться принципами. И это точно не об отце.

Да, он хотел стать первым секретарем обкома, о чем папа прямо пишет в своей книге. Думаю, даже и генеральным секретарем. Но я точно знаю, что власть сама по себе его не интересовала. Он хотел влиять на принятие решений, которые бы не ухудшали, а улучшали жизнь людей. И если он понимал, что кто-то другой это сделает лучше, он уступал дорогу. Эта черта его характера была очевидна всем, кто с ним когда-либо работал.

Вот как он сам писал: «…не скрою, я всегда хотел быть первым. Именно потому, что знал: от первого зависит все. И чтобы другие не наломали дров, чтобы не пришлось страдать от очередного номенклатурного дикаря, всегда хотел сам заботиться о людях и о деле. Уверенность в том, что никогда не позволю себе растоптать, оскорбить человека, всегда буду уважать чужое мнение и опираться на действительно знающих людей – может быть, это самоуверенность? Но именно она помогла ладить с людьми и защищать их от гнета системы, насколько хватало сил и возможностей».20

Потребность в поколенческом обновлении в руководстве партии, общее недовольство людей и накопившаяся злость среди ряда членов обкома и исполкома облсовета против В.И. Калашникова – все это сошлось зимой 1990 года и «рвануло». А поводом послужила статья в «Огоньке» Игоря Гамаюнова «Претендент», вышедшая в первом январском номере журнала.

Глава 2. «Волгоградская революция» 1990 года