Мама со смехом вспоминает, как Манфред впервые приехал в Москву в 1967-ом и привез с собой специальную коробку, где отдельно в формочках лежали бокалы для шампанского, бокалы для вина и водочные рюмки. Для каждого напитка свой бокал. А как иначе? Порядок есть порядок. И совсем другую картину застала мама в 1970 году – Манфред бегал по этажам общежития чтобы найти пару стаканов для шампанского. Мама тогда его спросила, что же случилось с тем шикарным «походным» набором бокалов. «А всё, Лида, от него остался один бокал», – хохоча заметил Манфред.

В 1969 году папа окончил ВПШ и был направлен вторым секретарем Даниловского райкома партии в своей Волгоградской области, а Манфред продолжал еще год учиться, поскольку у иностранцев из-за русского языка учебный план был рассчитан на три года, а не на два, как в папином случае.

Последний раз папа разговаривал с Манфредом в 1989 году в Берлине, еще до падения Берлинской стены во время своей официальной поездки в ГДР как первый секретарь Волгоградского горкома. Как я понял со слов папы, Манфреда специально нашли, чтобы они встретились, но поговорить они смогли только по телефону, поскольку Манфред как раз в этот момент был в командировке и его не было в Берлине.

Папа рассказывал, что Манфред к тому времени ушел с должности секретаря Кёпеникского районного комитета СЕПГ Берлина, куда его сразу направили по окончании Московской ВПШ в 1970 году. С папиных слов, на момент1989 года Манфред уже не работал в структурах СЕПГ, а перешел в ГДРовский аналог советского ДОСААФ в Берлине. Вот и всё, что мы о нем знали. После 1989 года общение прекратилось вовсе. Папа не искал контактов с Манфредом, поскольку опасался, что тем самым он мог навредить своему старому другу в связи с объединением Германии. Мы не знали, как новые хозяева страны относились к бывшим партийным работникам ГДР и на всякий случай не предпринимали никаких попыток связаться с Манфредом.

Потом у нас случился август 1991-го. Все полетело наперекосяк. Папа время от времени вспоминал своего старого немецкого друга в разговорах со мной: «Хорошо бы найти Манфреда. Интересно, как он там. Хоть по телефону пообщаться». Вообще папа любил рассказывать об их с Манфредом учебе. Было видно, что с Манфредом у него связаны хорошие воспоминания об их московской жизни конца 60-х. Да и просто воспоминания молодости. За несколько лет до своей смерти папа попросил меня попробовать найти Манфреда в социальных сетях или что-нибудь о нем в интернете. Но, как я уже говорил, ничего не было. Ну ничегошеньки, за что можно было бы зацепиться. И конверт тот 1979 года, как назло, не находился, хотя мама и тогда предпринимала попытки его отыскать. Ох уж эти переезды! После них ничего невозможно найти…

Я возвратился из Волгограда в Колчестер (городок в графстве Эссекс к востоку от Лондона) и предпринял еще одну попытку телефонного звонка по тому таинственному берлинскому номеру. У меня есть друг и коллега – немец, преподающий на истфаке Эссекского Университета. Ему я рассказал о Манфреде и он с энтузиазмом согласился мне помочь. Даже сам загорелся идеей найти его. Мы определились, что он должен сказать человеку, который поднимет трубку.

Через пару часов от него приходит смс: «Миша, я только что говорил с Манфредом. Это он. И он очень ждет твоего э-мейла. Вот адрес». Я не верю своим глазам, перезваниваю: «Ну же, рассказывай!!!». «Он очень общительный человек. Мы с ним довольно долго говорили. Я сказал, что звоню по просьбе Миши, сына Саши Анипкина. Он сразу все понял, был невероятно рад моему звонку. Он тогда подумал, что твой звонок был рекламным спамом. Тебе надо было сразу на русском с ним говорить, но ты же не знал, он это или не он. Манфред дал свой е-мейл – давай, пиши ему прямо сейчас!», – радостно сообщил мой друг.

На мой э-мейл пришел почти мгновенный ответ от Манфреда. Я ему написал, что хочу приехать в Берлин – увидеть его и Бригитту, поговорить. Манфред ответил, что они меня ждут и что я должен остановиться у них. Спросил мамин телефон и тут же позвонил ей. Последний раз они разговаривали 50 лет назад…

От Лондона до Берлина меньше двух часов лёта. Самолет по расписанию приземляется в аэропорту Шёнефельд. Я приехал налегке – всего на четыре дня. Единственная тяжелая вещь в моей дорожной сумке – французский коньяк для Манфреда, который я купил в аэропорту Стэнстед перед вылетом. Отписался Манфреду по ватсапу: «Я приехал». Через минуту приходит сообщение: «Отлично! Я тебя буду встречать на платформе S-Bahn в 14.00. Остановка Фридрихсхаген. Садись на Александр-Плац».

Все-таки я решил остановиться в гостинице, чтобы их не стеснять, да и по центру вечерком планировал погулять. Моя гостиница в двух минутах ходьбы от вокзала Александр-Плац. Бросил вещи и уже сижу в вагоне знаменитого берлинского наземного метро S-Bahn. Оно, кстати, изначально было построено в Восточном Берлине и оказалось настолько удобным, что после объединения его оставили и расширили ветку на западную часть города.

Подъезжаю к станции Фридрихсхаген. Жду пока выйдет весь вагон. Выхожу на платформу. В руке пакет с коньяком и букет цветов для Бригитты. Медленно иду к выходу, пытаясь отыскать Манфреда. Насколько он изменился? Я помню его лицо по фотографии 1970 года. В голову лезет дурацкая мысль – а вдруг я его не узнаю. Пассажиры быстро рассосались. На длинной платформе больше никого. Хотя нет – вон же стоит мужчина в легкой куртке. Подхожу ближе. Да, это он – один в один с фотографией. Только на 48 лет старше. «Здравствуйте, дядя Манфред! – Здравствуй, Миша! Зови меня Манфред и на ты», – очень тепло произнес он на отличном русском языке, крепко пожимая мою руку.

Вышли из здания вокзала. У меня ступор – не знаю, что говорить. «Вот цветы купил Бригитте…», – предпринимаю жалкую попытку поддержать «светский разговор». «Спасибо, она будет очень рада!», – улыбается Манфред. Через пять минут мы уже подходили к компактной пятиэтажке, построенной явно в 1960-е годы.

В общем, меня встретили как сына. Бригитта накрыла отличный стол. Вместе пообедали, а потом и поужинали. Пили водку и пиво. Говорили о папе и обо всём. Это было что-то невероятное – ощущение полного счастья! Я все-таки сделал то, о чем просил папа и я сам невероятно хотел. Не только разыскал Манфреда, но вот сейчас мы с ним и Бригиттой сидим в их берлинской квартире и пьем за папу.

Рассказал Манфреду, как папа пытался его найти. Показал фотографии папиной могилы. Манфред сказал, что он сам его начал искать в интернете в 2014 году и наткнулся на статью в википедии, из которой узнал, что папа умер. Рассказал, что посмотрел все выложенные мной на YouTube папины телевизионные записи. «Высоко Саша поднялся, у меня так не получилось», – одобрительно кивая, заметил Манфред. «Зато потом было больно падать», – выдал я очередную банальность. «Это правильно, что ты пишешь о папе. Я тебе передам его письма и еще материалы».

Сидели допоздна. Не могли наговориться. Потом Манфред проводил меня на станцию и через полчаса я был уже в своем гостиничном номере. Остальные три дня моего пребывания в Берлине мы много гуляли по городу и пили пиво в местных барах, ездили в Потсдам.

– Манфред, а помнишь те три конверта? Мне папа рассказывал, что ты никогда не перекладывал из конверта «на жизнь» в конверт «на пропой», – спросил я, когда мы пили пиво на Курфюрстендам.

– Да, – рассмеялся Манфред, – были конверты, точно! Но сейчас мы с тобой ими не связаны. Еще по пиву?

«Как же он похож на папу, – подумал я. – Такая же лёгкость в общении и необычная внутренняя энергия. Совсем не дашь 81. Жестикуляция похожа. Собранное умное лицо. Такая же самоирония».

С Манфредом в Берлине. Апрель 2018 год.

Гуляли по Потсдамер-Плац. Во время стены там была большая зона отчуждения. Вышки, колючая проволока и страх. Сейчас там ультрасовременный модный район Берлина.