– Выпрямитесь. Повернитесь левым боком к зеркалу.

– Повернитесь к зеркалу лицом.

– Оттяните крайнюю плоть.

Сверху зажужжало, толстый провод опустился ниже, к волосам.

– Прижмите клеммы к голове.

Он натянул полусферу, как лыжную шапку – она оказалась мягкой и податливой, но форму держала, – и тут же почувствовал кожей слабое подрагивающее электрическое напряжение.

– Разряд.

После этой команды из-за белого потолка коротко загудело, клеммы кольнули кожу и шапочка ещё плотнее прижалась к голове. Задрожало внутри позвоночника, втянувшийся внутрь тела член поднялся, рефлекторно дёрнулся три раза, изнутри резко накатило тепло, и через секунду желтоватая сперма упала на белый пол, повисла каплей на опавшей и сморщившейся головке.

– Одевайтесь.

1317 вышел из квадрата, вытер член трусами, натянул их, потом носки и термомайку. Поднял с пола «берёзку».

– Приняты, – сказал голос. – Выход в левую дверь.

Свет в комнате стал мягче. Открылась панель сбоку от зеркала. 1317 влез ногами в комбинезон, но застегнуть не успел – сопла под потолком начали медленно с жужжанием вращаться и поливать пол струями дезинфицирующего раствора. Он закашлялся от хлора, подхватил кроссовки и выбежал в короткий коридор, заканчивающийся обычными железными воротами, сваренными из прутьев арматуры. За воротами распахнутым кузовом к коридору стоял кастингваген, внутри было темно, темнота шевелилась. Потом из неё появилось выбритое городское лицо.

– Гони сюда.

1317 застегнул «берёзку», ухватился за створки дверей, оттолкнулся ногой.

Вдоль стенки сидели двое таких же, как он: камуфляж, старая обувь, бороды, вещмешки. На поясе третьего, с городским лицом, висела рация.

– Что грустный такой? Садись, поедем силикон лохматить.

1317 сел на последнее свободное сиденье. Человек с рацией захлопнул изнутри дверцы, ударил три раза кулаком в потолок. Водитель завёл двигатель. Поехали.

По дороге городской сидел в смартфоне и вынырнул только раз – когда проезжали КПП и в фургон заглянули две патрульных с ротвейлером. Собака обнюхала базовых, патрульные посветили каждому в лицо.

– Officière, позвольте вопрос, – сказал городской. – Ваша собака кобель или сука?

Патрульная навела на него подствольный фонарь, городской поднял руки, заулыбался.