– Здесь будете спать. – Я открыл им двери, отдал ключи с разноцветными пластиковыми бирками, ей с зелёной, ему с красной. – Кухня в пищеблоке по коридору налево, распределительный щит в подвале, роутер там же.
– Что мы здесь делать будем, не расскажешь? – спросила Чёрная. – И что на четвёртом?
– На четвёртом кабинеты. У меня там вроде как офис. Во втором терапевтическом.
– Офис? Ты начальник здесь, что ли?
– Скорее, терапевт.
25. Чёрная.
Кайт над водой
Ночью в окно палаты стучала ветка.
Ясень поднимался над корпусом, как медленный взрыв. Раньше его обрезали, наверное, ещё до войны, я видела старые культи веток, замазанные зелёной маскировочной краской, потом обрезать стало некому и незачем, и ясень разросся, и крыша под ним наверняка была усыпана продолговатыми листьями и крошечными сухими вёслицами плодов.
Природа очистилась. Был такой мем времён первого штамма. В периметр Третьего кольца заходили лоси, между шпал росли одуванчики. И грибы, много грибов, самый грибной год за десять лет. Люди радовались, постили фотки с корзинами. Поняли через два года, эти грибы съедали прежнюю жизнь. Она ещё не знала, что ей конец, а они уже жрали её изнутри. За грибами пришла плесень, бурая, голубая, зелёная, росла в человеческий рост крапива, в подъездах на окраинах было полно заячьего помёта, ветка ясеня стучала в стекло.
Мы не закрывали окна три часа, проветривали, выгоняли застоявшийся воздух, но всё равно пахло, от постельного белья, от мебели, такой странный запах, старый и детский одновременно, беспомощный. Всё беспомощное так пахнет, мягко, грустно и тепло.
Медицинская кровать оказалась удобной, можно было менять угол, поднимать ноги или голову, только металлические бортики по краям не откидывались, и на одном из них виднелись царапины, как будто к нему пристёгивали наручники, и краска на стене со стороны изголовья была местами сколота. Я подумала, вот он место нашёл, конечно.
Спать не хотелось, я встала, оделась и пошла вниз, к кулеру.
Здание было похоже на школу, и чувствовала я себя в нём, как в школе, одинокой и маленькой, особенно ночью и когда никого вокруг.
Я услышала их голоса с лестницы, между вторым этажом и первым. Свет шёл снизу, разбавлял темноту на лестничном пролёте, отражался от глянцевых фотообоев на стене, солнечный день, пустой пляж, линия следов вдоль пляжа, берег уходит влево длинной косой, над водой летит кайт.
Славик и дружок мой сидели в фойе на диванах. Принесли откуда-то торшер, древний, как дружок любит, чтобы сделано двадцать лет назад. Дружок меня увидел, о, давай к нам, я рассказываю как раз, что здесь к чему.
Я спросила, выпить ничего нет у вас?
Дружок сказал, нет.
Неожиданно. Славик тоже такого не ожидал, посмотрел на него из-под лба.
А почему?