Встала, включила чайник, решила, буду с ним нейтрально, как будто так и надо, как будто для меня это в порядке вещей, потом закурила, и он проснулся от дыма. Ворочался сначала, закрывался одеялом, потом не выдержал, сдался, открыл глаза, увидел меня.

Сказал, привет, я Славик.

Отлично, вот и познакомились.

Он спросил, а что вчера было? Сказал, акклиматизация, очень голова болит, и язык еле ворочается.

Я ему говорю, думаешь, это из-за акклиматизации? Я думаю, это из-за двух бутылок вина за ужином, если не трёх, другой человек умер бы.

Он смеётся, говорит, к вину я привык. А что было-то?

Говорю, трахнула я тебя, милый мой, хороший, пьяного и без твоего согласия, на этой вот кровати, под люстрой начала нулевых, производства Германии, хрусталь, металл.

А он спрашивает, под запись?

Когда студийные мужики такое спрашивали, с хохотком, и пузик трясся, я отвечала, конечно, сладенький, под запись, на память. Хорошая шутка, учитывая обстоятельства. А этот спросил так, будто точно знал, что со мной делать, если я отвечу да, под запись. И куда спрячет труп, тоже знал.

Затянулась, сказала, нет, конечно, что ты.

Помолчали. Посмотрели друг на друга. Он первый съехал, заныл, ты не понимаешь, последний шанс эта работа. Я сказала, ну ты прямо удивил. Вот квитанция, видишь, на холодильнике, вот ещё квитанция, вот уведомление о задолженности, вот предупреждение о выселении, об отключении электричества, так выглядит последний шанс, посмотри. А то, что ты называешь последним шансом, ещё неизвестно, насколько он последний.

Он сказал, всё гораздо серьёзней.

Ну расскажи, если серьёзней.

Рассказать он не успел. В дверь позвонили, я подумала сначала, не буду открывать, но звонили, и звонили, и звонили. Ладно, что уж, открыла, а там дружок мой, в свитере с оленями, в стоптанных тимберлендах, как будто не уходил. Говорит, привет, одевайся, повезу тебя на объект. И тебе привет, Славик, ты тоже одевайся.