Забавная история произошла во время визита в Форт-Райли актрисы Донны Рид[117]. Она приехала с подругой, тоже молодой актрисой, и я был назначен их сопровождающим. Целый день они приветствовали солдат, что было скучно и утомительно, а поздно вечером я проводил их в специально отведенную для них комнату в казарме. Донна пригласила меня остаться, потому что рано утром нам предстояла очередная встреча, а мое жилище было далеко. Я сказал, что могу спать на полу, но Донна ответила, что в этом нет необходимости. Так что мы втроем вместе провели эту ночь на кровати, но ситуация осложнялась тем, что после долгого, проведенного на ногах дня мои ноги распухли и я не мог снять сапоги. Дома у меня было специальное приспособление для таких ситуаций, а тут пришлось прибегнуть к помощи Донны и ее подруги, но у них ничего не получилось. Борьба с сапогами постепенно переросла в маневры иного рода. Донна в конце концов уснула, а мы с подругой продолжали разбираться в тонкостях пошива кавалеристской формы. Бриджи у меня были заправлены в сапоги, так что их я тоже не мог снять. Это была запоминающаяся ночь, полная одновременно разочарований и творческих находок.

Не знаю, вел ли я себя слишком нагло, но я пользовался представлявшимися мне возможностями — и в Канзасе, и в Лос-Анджелесе. Джин теперь была нарасхват, ее приглашали на все лучшие вечеринки в городе. Они происходили практически каждую субботу в чьем-нибудь особняке: большой шатер, несколько сотен человек гостей, ужин, танцы. На одном из таких приемов в доме Кобины Райт мы с Джин разговорились с Гэри Купером и его женой Роки. Из всех голливудских актеров Купер вызывал у меня наибольшее восхищение. В нем не было никакой звездности, манерности, он воплощал классический типаж надежного американского мужчины. Мы все вместе стояли в саду, когда один из кинематографистов, достаточно известный человек, подошел к Джин и стал ее лапать. Возможно, делал это спьяну, но он распускал руки и целовал ее в шею.

Я ему врезал. Один точный удар слева — и вот он уже валяется на цветочной клумбе. Купер одобрительно кивнул, словно желая сказать: «Хорошая работа». Его жена засмеялась и поддела его: «А ты так делаешь только в кино… интересно, почему ты в обычной жизни из-за меня никогда не дерешься?»

Обычная жизнь… Мы с Джин вместе плыли по течению, но из нашего брака, который постоянно получал пробоины из-за Дарии, частых разлук и разности наших темпераментов, медленно выходил воздух. Джин огорчало мое поведение на этих шикарных вечеринках, и неудивительно. Так легко было увлечься разговором с какой-нибудь очаровательной женщиной из числа гостей. Так просто было затеряться в толпе. Существуют определенные, весьма красноречивые знаки доступности партнера. Для меня самым показательным является стремление мужа и жены постоянно обниматься, обмениваться нежными поцелуями и держаться за руки на людях. Это верный признак супружеских измен.

Я познакомился с Барбарой Хаттон (см. сноску на с. 108, глава 3) на одной из таких вечеринок, и из-за этого вскоре оказался втянут в дурацкую историю. В тот год все в Голливуде только и говорили о Барбаре. Барбара то, Барбара сё, Барбара сказала, Барбара сделала, Барбара купила. Куда бы она ни пошла, ее немедленно окружали люди, соперничающие за ее внимание, и по комнате разносился сдержанный гул: «Барбара, Барбара, Барбара…» Было ясно, что звезды Голливуда так же зачарованы большими деньгами, как и все остальные. Они создали свои состояния из звездной пыли и мишуры, а Барбара унаследовала огромный капитал от торговой сети Woolworth[118]. Но дело было не столько в размере ее состояния, сколько в ее готовности безудержно его тратить. Вечеринки, которые она устраивала, считались самыми престижными.

Тридцатиоднолетняя Барбара тогда находилась в самом расцвете и была замужем за Кэри Грантом, своим третьим мужем. Их называли самой звездной, самой фантастической парой (скорее уж нафантазированной, если говорить правду). Барбара и Кэри жили в Бель-Эр в огромном поместье в испанском колониальном стиле, которое раньше принадлежало Дугласу Фэрбенксу. Вокруг крутилось множество слуг и обычная свита Барбары — шуты и прихлебатели, что сильно раздражало Кэри.

Мне нравилась ее хрупкая, трогательная красота. От природы она была склонна к полноте, но фактически заморила себя голодом. Натуральная блондинка ростом около пяти футов семи дюймов (1 м 73 см) с красиво очерченным ртом, стройной шеей и изящными плечами. Но главным в ее лице были огромные голубые глаза с длинными ресницами.

Когда мы с ней познакомились, она немедленно оценила то, как я был одет. «Вам очень идет форма, — сказала Барбара. — Она прекрасно скроена. А сапоги вообще выше всяких похвал».

Я почтительно склонил голову, а может, даже и поклонился. Я знал о слабости, которую питала Барбара к европейской знати — это знал каждый, кто читал газеты. Первым ее мужем был Алексис Мдивани, грузинский князь, плейбой и игрок в поло (Алексиса и его брата Сергея называли «удачно женящиеся Мдивани»[119]). Вторым ее мужем был граф Курт Наугвиц-Ревентлоу, датчанин аристократического происхождения. После развода с Барбарой оба они стали миллионерами (как и все ее семь мужей, за исключением Кэри Гранта, который в ее деньгах не нуждался). Складывалось впечатление, что леди всерьез вознамерилась вернуть былой блеск как можно большему количеству обветшавших аристократических домов Европы. Она была той, кем прикидывалась Мерри Фарни. Мне льстил ее интерес ко мне.

«Мир уже не будет прежним, — вздохнула она. — Немцы захватят всю Европу, и нам некуда будет больше податься. Ни Лидо, ни Парижа… Можете вы себе представить жизнь без „Эксельсиора“ [отель в Венеции]? Придется нам теперь жить в Калифорнии и как-то к этому приспосабливаться».

Все эти места были мне знакомы, и я мог с ней их обсуждать. Она пригласила Джин и меня на ужин в следующую субботу.

Несмотря на небольшое количество гостей, ужин был роскошен, блюда подавали одетые в ливреи слуги. Барбара, как она часто делала по таким случаям, появилась в образе индийской принцессы (у нее была большая коллекция сари), вся увешанная великолепными драгоценностями. Гостей ожидали дорогие подарки; я, например, получил золотые часы.

Кэри Грант за столом отсутствовал, возможно, потому, что там был кузен Барбары, Джимми Донахью.

^{Барбара Хаттон}

Они с Кэри не ладили. Джимми обладал сильной, труднообъяснимой властью над Барбарой (позже он будет иметь такое же влияние на герцогиню Виндзорскую). Джимми был открытым геем, демонстративно подчеркивающим свою ориентацию — этот стиль войдет в моду только через много лет («Я богиня», — повторял он). Он задавал тон на многих вечеринках Барбары с очень пестрым составом гостей. В тот вечер на ужине присутствовали люди из мира кино (среди них были режиссер Делмар Дэвис и его очаровательная жена Мэри Лу); скандализирующие общество друзья Джимми Донахью и несколько военных, в том числе генерал Казинс, один из самых бравых защитников Сансет-бульвара.

«Генерал, — обратилась к нему Барбара с характерным для нее легким британским акцентом, — позвольте представить вам лейтенанта графа Олега Кассини».

«О, я не знал, что в американской армии служат офицеры с аристократическими титулами», — ответил он.

«Просто лейтенант Кассини, — с улыбкой сказал я, — самый обычный лейтенант». Я отпустил какую-то шутку, чтобы сгладить неловкость, мы вместе посмеялись и увлеклись беседой.

После ужина у нас с Барбарой была возможность поговорить. Она хорошо улавливала эмоциональный настрой собеседника, высказывала тонкие суждения и прекрасно разбиралась в искусстве. Мы беседовали и о путешествиях, и о лошадях, и о живописи. В конце разговора она сказала: «Олег, вы человек высокой культуры. Возможно, вы не так красивы, как другие мужчины в моей жизни, но у вас есть иные достоинства. Думаю, что я могла бы в вас влюбиться».

Я счел это лестью. Она была замужем за одним из самых харизматичных мужчин Голливуда (хотя циркулировали слухи о том, что в их браке не все ладно). Это обычный светский флирт, думал я, пока через несколько дней ко мне не подошел Джимми Донахью и не сказал: «Знаете, вы произвели на Барбару большое впечатление. Вы ей нравитесь, а с Кэри у нее проблемы. Может быть, у вас могло бы что-то получиться».