— Извините, пожалуйста, — говорю им — звонит заместитель Карпачевой, вынужден спешить.
— Да, Евгений Ефимович, не могу никак найти интернет-кафе, подскажите точнее, где вы находитесь.
Я уже не думал об увиденном и услышанном, потому что понимал, что ихний «Хаммер» заводится намного быстрее, чем они думали. И не дожидаясь ни малейшего ответа, отправился к Захарову в интернет-кафе, где через считанные минуты уже был. Об этом инциденте рассказывать Захарову я не стал, подумал, что из-за этого разговора он бы побоялся потом мне предоставить возможность выступить в УНИАН в целях моей безопасности. Да и к угрозам я уже практически привык.
Но это был не последний сюрприз. Для меня многие вещи стали удивительными, например, когда я у входа в УНИАН увидел человек двести молодых людей с одинаковыми лицами с плакатами «Геть, Захаров!»
— Ты только не обращай внимания, Павел, это «они», видимо, выгнали своих сотрудников, чтобы устроить акцию протеста.
— Но, Евгений Ефимович, как можно понять «геть, Захаров», если быть прямым, то это однозначно можно понимать, что звучит это так: «мы за пытки».
Тогда я еще не понимал, что наше государство научилось все хорошее превращать в плохое. Руководство страны, конечно, имеет возможности такие, как создать массовки, потому что имеет сферу влияния на учебные заведения, на фабрики, заводы. Ведь человек, который учится или работает, конечно, дорожит своим местом, не так легко устроиться на оплачиваемую работу. Или поступить учиться, конечно, с немалым капиталовложением в виде взяток. И как откажешь своему начальству или руководству, ведь все дорожат своим местом. Вот и получается, люди выходят по желанию своего руководства, а сами толком и не знают, зачем они пришли, да и навряд ли их вообще все это интересует.
Но обидно другое, что у каждого из них есть свое недовольство руководством страны, но осознает ли он, что, участвуя сам в подобных митингах, лишь способствует тому, чем сам же недоволен. На сегодняшний день проведение митингов уже переросло в бизнес. Для кого из вас секрет, что на митинги люди приходят, чтобы заработать? Я не осуждаю тех, кто приходит на подобные массовки, потому что на себе ощутил страшный голод и хорошо понимаю, что для многих это единственный заработок. Но! Каким это нужно быть «пидарасом» (прошу извинения за пошлость, но я выбрал самое-самое мягкое слово из моего словаря, но назвать другим словом просто не могу), чтобы платить деньги голодным за митинги, где они должны сказать о нем, что он хороший! Как вы считаете, можно ли ожидать от этого политика хоть какого-то положительного результата в дальнейшем?
И вот настал мой долгожданный момент — пресс-конференция в УНИАН. Мои глаза встретились с глазами журналистов и специально доставленных провокаторов в виде бывших осужденных. Конечно, я в самом кратком виде все изложил, насколько мог, рассказал о пытках в АИК-25. И здесь понеслись провоцирующие вопросы, обвинения, что якобы я специально кем-то нанят, то ли «ворами в законе», то ли народными депутатами. Другими словами, кем-то нанят! И это для меня было очередным уроком. Не имеет значения, что я речь веду о массовом преступлении против человечности со стороны государства, и все это покрыто одеялом, называемом «европейские стандарты»! Но не нашлось ни одного журналиста или телеканала, который провел свое собственное расследование.
Мне, конечно, все стало понятно. Каждый телеканал имеет своего владельца, интересы которого всегда должны совпадать с интересами государства. Как вы себе представляете, если на экранах телеканалов появляется репортаж, где звучит информация подобного характера, которая мной описана об АИК-25, но при этом показывают бывших заключенных в большом количестве с подтверждающими показаниями. Теперь вы можете представить себе, чем бы все это закончилось для самого телеканала, а тем более для журналиста. Украина просто не позволит себе такого, чтобы все это оказалось правдой, потому что практически каждый со времен Кучмы, кто стоял при власти, стал бы объектом для дальнейшей дискуссии. И эта дискуссия была бы неприятной, и я глубоко уверен, что далеко вышла бы подобная дискуссия за пределы нашего государства! Вот и получается, для того, чтобы в дальнейшем не оправдываться относительно АИК-25, лучше ничего не говорить. И не имеет значения, что речь шла о пытках, которые продолжаются в настоящее время, и заговорив об этом на тот момент открыто, во всеуслышание, можно было бы поставить точку на пытках в АИК-25. А сколько осужденных в АИК-25 с того времени было подвергнуто пыткам, наверное, одному Богу известно!
Ничего из того, что мной было рассказано на пресс-конференции, не прозвучало в средствах массовой информации, ни единого слова. Лишь о протестующих против Евгения Захарова, собравшихся под УНИАНом. Это, конечно, было намного важнее для них на тот момент, нежели та информация о пытках, которая прозвучала.
Я лежал на кровати, глядел в потолок, словно убитый. Такого разочарования я в жизни еще не испытывал. «И это все?» — неутомимо спрашивал я у себя. Неужели я все варианты исчерпал? В моей голове все прокручивалось по-новому, все мои обращения, все мои поездки к соответствующим лицам, интервью, УНИАН — и нет ни малейшего результата. Мои глаза уперлись в сумку, стоящую под столом с деньгами. Сколько я смогу купить взрывчатки на ту сумму, которая находится там? В глазах моих промелькнула станция метро «Золотые ворота». В особенности тот поток людей, который мне довелось увидеть. Может, купить видеокамеру, отснять свое последнее интервью, размножить диски и разослать по всем посольствам, находящимся в Украине. И пока диски дойдут, взорвать себя на станции метро «Золотые ворота». А еще лучше купить загранпаспорт и сделать это в Европе под Рамштайн или Продиджи. В моих глазах начали мелькать кадры, увиденные по телевизору, как самолет врезается в небоскреб США. Тогда я категорично был против терроризма и, конечно, осуждал его. Но сейчас я хорошо осознаю, что не то, что доказать всего не могу, но и хорошо понимаю, что в эту минуту, когда я здесь сижу и размышляю, в АИК-25 могут пытать очередного человека, и ему, как и остальным, находящимся там, надеяться просто не на кого!
Но решая проблему взрывом, я порождаю проблему следующую. Если я пытаюсь помочь осужденным, то какая разница между осужденными и теми людьми, которых я собираюсь взорвать? И я понял, что мне нужно прежде всего попробовать объяснить всем, по каким причинам может обычный человек стать террористом. Пускай моя бомба будет не тротиловой, а информационной, но от этого лучше намного будет людям: вместо взрыва прочитать о причинах, по которым мог бы прозвучать взрыв!
Но для этого нужно еще приложить максимальные усилия, чтобы немножечко легче было морально, не нужно думать, что уперся в безвыходное положение. А нужно начать думать, что пока результатов нет, но я в любом случае их добьюсь, но только без крови!
К большому сожалению, с деньгами получилось непредсказуемое. Сергей оказался грязным негодяем. Все мои предостережения оказались бесполезными. Да и предсказать такое было просто невозможно. На самом деле Сергей ехал в своей машине вместе с компаньоном, с которым они занимались аграрным бизнесом. В багажнике его автомобиля находились не его деньги, а компаньона. Вот и придумал он схему похищения денег, выдумав такую историю.
Только через полтора месяца я с Анатолием узнал, что произошло на самом деле. И теперь я стал невольным участником преступления. Сергей сказал, что ничего не знает, что это мы с Анатолием его обокрали.
Наверное, кто-то подумает, можно просто прийти в милицию, все рассказать и все образуется. Наверное, так может подумать европеец, но не украинец. В нашем государстве суды оправдывать не умеют, а тем более, если ты еще ранее судим.
Касательно моего уголовного дела я думаю, что писать мне ничего не стоит. Не хочу акцентировать ваше внимание на своем очередном уголовном деле потому, что суть моей рукописи заключается в другом. Но скажу наперед: все, что мной было написано выше, было лишь началом той бесконечности, которая продолжается по сегодняшний день.
Вот и подошел конец срока моей одиночной камеры. Два месяца прошло как одно мгновение, как видите, время прошло не впустую. Куча бумажек, все написано, чем получалось: и карандашом, и ручками, но буду потом переписывать — разберусь. Сейчас уже пишу с удобствами, на столе, достал хорошую ручку, да и паста не замерзает. Думаю, что сначала нужно все сложить в кучу, чтобы уже было хоть меньше работы. Правда, признаюсь, писал все это, и постоянно мысль крутилась в голове: будет ли оно кому-то интересно, нужно ли оно кому? Подумаешь, нашелся там, сидит, умничает. Но думаю, лишь время ответит на все мои вопросы, начну с того, что-плохого-то я ничего не делаю! А жизнь покажет.
Когда я уже узнал, что стал преступником, конечно, хорошо понимал, что теперь уже тюрьма неизбежна для меня. Но что теперь делать, уходить в побег? Но что значит быть в розыске?! А это значит, что об АИК-25 нужно забыть, забыть те издевательства, унижения. Но самое главное, что я осознавал то, что если я остановлюсь, то уже другим заключенным, находящимся в АИК-25, надеяться будет уже просто не на кого. А я — хоть маленькая надежда, но она есть! Теперь нужно подумать, как мне быть дальше, но я хорошо понимал: быть среди разыскиваемых милицией мне просто нельзя. Та сумма денег, которая находилась у меня, уже большого значения не имела для моего оправдания. Если я ее верну в милицию, то это еще не факт, что она дойдет до потерпевшего. Я точно знаю, что сяду в тюрьму. Я принял решение: буду продолжать писать свои обращения, находясь в местах лишения свободы. Но находиться в неволе и продолжать то, что я делаю, наверное, нужно с мыслью, что живым я уже не выйду. Есть тысячи способов, как убить человека в неволе, и ни в одном из них ничего нельзя доказать.