Толик оказался человеком душным, но при этом крепко знающим своё ремесло. Уже через месяц Грот прибежал от него с хорошими новостями.

– Ёся, нужные люди в сауну собрались. Там будет и Толик. Сказал, что может взять тебя с собой.

– Не люблю я эти сауны, – заартачился Иосиф.

– Причем тут «люблю – не люблю». Пообщаешься, обговоришь наши проблемы. Что там ещё? Ну, заодно и помоешься, – рассмеялся Лёшка. – Там будет хрен один из реалити-шоу. Его нужно зацепить. Он приятель Толика.

Иосиф тяжело вздохнул и с укоризной посмотрел на друга.

– Ну да. Этот тоже. Прости. А что делать? Сейчас они везде. Только ты пойми, Ёся, нам, хоть сдохни, нужно карабкаться вверх, светиться, где только можно. Иначе – гибель.

«Гибель» прозвучало в его исполнении утробно, с малороссийским акцентом, «кхыбель», оформившись в разговоре дополнительным аргументом.

Но на Иосифа это уже слабо влияло. Образ злодея, охочего до человеческой крови, на котором он решил остановить свой выбор, уже давал о себе знать в легко возбудимом творческом сознании. Поиск грима, жестов, костюма, походки, мимики – всё это попеременно начинало будоражить богатое воображение артиста.

К походу в сауну Маркин готов был уже с кем угодно обсуждать собственные идеи и парировать любые нападки в свой адрес. Он вполне допускал, что в жаркой атмосфере финской бани традиционное понимание вампиризма неминуемо натолкнётся на специфическое восприятие мира остальными любителями лёгкого пара.

В теории Иосифа надёжно защищала стройная и незыблемая система Станиславского, но, как на практике завершится встреча, он не мог знать и слегка паниковал.

Сауна располагалась в огромной гостинице, где традиционно селились лучшие артисты, певцы, космонавты, делегаты съездов – от партийных и до эндокринологов. На подходе к могучей казарме Иосиф с удивлением отметил, что своей популярности отель не растерял.

– Смотри, смотри – Жириновский, – послышался чей-то истошный крик, и большая толпа кинулась к стеклянному входу.

Маркин невольно оглянулся. Он понял о ком идёт речь. Эту фамилию на даче Стопудова называл Митрофан Брунет, и теперь, коль так случилось, захотелось посмотреть на политическую фигуру, чьей популярности могли позавидовать Тарапунька и Штепсель в эпоху развитого социализма.

– Еле прорвался. Очередь сюда, как в Мавзолей, – оправдывался Иосиф, когда с холода попал в духмяную атмосферу пригостиничной сауны.

Четыре завернутых в белые простыни мужчины сидели за столом, на котором сиял пузатый самовар, где были расставлены расписные заварочные чайники с чашками, коробки конфет, пачки печенья и бутылки с минеральной водой.

Со словами: «От нашего стола – вашему столу», Маркин достал из внутреннего кармана пальто бутылку водки и поставил рядом с минералкой. Мужики удивлённо посмотрели на «пузырь», а потом уставились и на новичка.