— Я хочу поговорить.

— Присаживайся на кровать. Я тебя слушаю.

Люк быстро подошел к кровати, сел на край и молча взглянул в черные глаза матери, не осмеливаясь произнести и слово.

Черные, как грязь из лужи, глаза смотрели на него с вопросом.

— Мам, я люблю тебя, — сказал подавленным и слабым голосом Люк. Эти слова ему дались с большим трудом.

С таким трудом, как если бы он сдвинул намертво въевшуюся в землю скалу на несколько метров. Или оторвал от земли этот самый дом своими тонкими костлявыми руками.

Другими словами, Люк поднял то, что, как ему все время казалось, невозможно было поднять.

— И я тебя люблю, Люк, — сказала холодным ровным голосом женщина, сохранив свои настоящие эмоции в тайне. Ребекка перевела взгляд в сторону, а затем снова посмотрела в медовые глаза своего сына.

— Ты лжешь, — сказал юноша спокойным и тихим голосом, рассматривая то один глаз матери, то другой. — Люди, когда врут, отводят потом глаза. Я не раз уже становился свидетелем лжи своего брата и знаю, когда он лжет, а когда говорит правду. Ты сейчас лжешь.

— Я люблю тебя, Люк. Ты ошибся. Я прямой человек и всегда скажу правду в лицо. За это и расплачиваюсь всю свою жизнь.

— Почему тогда ты отвернулась?

— Просто я не думала, что скажу тебе эти слова таким вот обычным, холодным вечером, читая книгу…

— А когда ты их хотела сказать?

— Очень хотела, Люк.

— Когда.

— Скоро.

— Твое «скоро» длится тринадцать лет?

— Нет, не больше одиннадцати, Люк. Когда ты был совсем маленьким, я тебе часто говорила о том, что люблю тебя. Это правда.

— Я не помню.

— Что не значит, что такого не было.