— А зачем было нужно раньше, Люк?

— Чтобы доказать тебе, что я особенный и умею так, как не умеют другие.

Мать ничего не ответила, но Люк услышал, что ее сердце забилось сильнее после его слов.

— Я, наверное, пойду. У меня уже ноги затекли так сидеть. Да и Миа может нас увидеть. Он ведь твой любимчик, не выдержит такого предательства, — выдавил из себя каплю яда Люк перед тем, как уйти.

— Приходи, когда посчитаешь нужным.

— Может, и не приду больше, — сказал гордый юноша, но внутри прекрасно знал, что теперь будет приходить к матери практически каждую ночь, чтобы слушать удары ее сердца и греться.

Женщина ничего не ответила, а лишь отпустила его.

— Люк, постой…

Юноша остановился у двери и повернулся к матери.

— Что?

— Тебе бы хотелось смотреть на женщин?

— Да.

— Смотри. В этом греха нет.

— Греха нет во всем, что ты мне позволишь, мам. Спасибо.

— Доброй ночи, Люк.

— Доброй ночи.

Юноша тихо вернулся в свою кровать. Кажется, Миа все это время крепко спал и ни о чем не догадывался…

Директор вошел в квадратную комнату, по центру которой стояла широкая кровать, застеленная покрывалом молочного цвета.

Справа от нее, прямо у окна, в собранном виде стояло небольшое кресло-раскладушка, служившее хозяевам самым обыкновенным креслом.

Фотографий в этой комнате не было никаких. Почему-то дети не выставляют свои фотографии у всех на виду, в отличие от их родителей.