– Но на этот раз… – губы мои невольно раздвигаются в улыбке, – на этот раз ты успел раньше. Как раз вовремя.

Он трясет головой, явно крепко собой недовольный.

– Наоборот, на этот раз я был растяпой и едва не опоздал! – А потом берет мои руки в свои, словно бы прося прощения, и шепчет чуть слышно: – Но ты просто поверь, Дженна, в каждом воплощении, кем бы я ни был, как бы меня ни звали в каждой новой жизни, я всегда буду рядом и буду тебя защищать. Все, что тебе на самом деле нужно, чтобы меня узнать, – это заглянуть в мои глаза и увидеть в них мою душу… Узнать мою душу.

Нас с Фениксом разделяет всего пара дюймов, и я не могу оторвать взгляда от его глаз. Взгляды наши сходятся – и внезапно разверзаются целой галактикой сияющих звезд. Лицо его рассыпается на множество лиц, на множество воплощений из самых разных времен – рыцарь… моряк… солдат… раб… монах… самурай… целитель… гладиатор… – и все эти лица, такие разные, одновременно одно и то же лицо: лицо Феникса, защитника моей души.

От калейдоскопа воспоминаний у меня кружится голова, и я резко отстраняюсь. Вскакиваю на подгибающиеся ноги, делаю несколько шагов в сторону, причем земля под ногами шатается, как палуба корабля. Всего этого слишком много сразу, я не могу вынести… Схватившись за деревянную ограду, я перегибаюсь через нее, и на секунду мне кажется, что вот сейчас меня вывернет… Однако же постепенно ощущение дезориентации проходит, пелена перед глазами рассеивается.

Все еще потрясенная шквалом образов и эмоций, я стою, опираясь на ограду и молча щурясь на ало-розовое солнце, которое уже наполовину скрыто чередой холмов. В его утихающих последних лучах мои сомнения в правоте Феникса окончательно угасают, и я вынуждена принять правду… какой бы она ни была.

А она ужасающая.

Пока я стою вот так, пытаясь прийти в себя, к заграждению осторожно приближаются лошади, которые до того паслись в отдалении. Один – гнедой ухоженный мерин, мускулистый и крупный, вторая – изящная кобыла, серая в яблоках. Я рассеянно протягиваю мерину огрызок яблока, который, оказывается, все еще зажат у меня в кулаке, и свободной рукой треплю его по холке. Конь принимает угощение мягкими губами и благодарно фыркает.

Сзади подходит Феникс и скармливает остаток своего яблока кобыле.

– Может, тебе немного покататься, раз уж здесь есть кони? – предлагает он мне. – Это тебя всегда взбадривало. Ты всегда любила лошадей.

Я бросаю на него косой взгляд:

– Покататься? Ты о чем? Я до сих пор никогда не ездила верхом!

– Конечно, ездила, – он усмехается этой своей – слишком знакомой, слишком мне привычной – всезнающей усмешкой. – И еще сколько. Множество раз во множествах жизней.

Он толкает шаткие воротца и ведет меня за собой на поле. Лошади стоят как стояли, не пытаясь от нас убежать. Феникс гладит кобылу по боку, я просто тихонько стою рядом, когда молодой мерин внезапно легонько толкает меня в плечо мордой.

– Ты ему нравишься, – улыбается Феникс и неожиданно складывает руки замком, предлагая мне подняться лошади на спину.

– На нем же даже седла нет, – протестую я.

– Да не нужно тебе седло, – отмахивается он. – Все, что тебе нужно, – это вспомнить.

А дальше, игнорируя мои возражения, он помогает мне сесть коню на спину. Я неловко вскарабкиваюсь, хватаюсь за гриву, сжимаю его бока бедрами, пытаюсь не упасть. Феникс рядом со мной взлетает на кобылу с впечатляющим изяществом, легко оттолкнувшись ногой от ограды. Мой конь, похоже, чувствует, насколько я нервничаю, встряхивает головой, фыркает, будто желая сказать: «Не умеешь – не берись!» Но я боюсь спешиваться самостоятельно, он такой высокий, страшно упасть, ухватиться, считай, не за что…

– Выпрямись и передвинься чуть дальше к крупу, – советует Феникс.

Я кое-как выправляю свою посадку – и тут мой конь трогается вперед.