– Нет, Вершина, поделиться я хочу результатами. Любопытнейшие, понимаешь, у дамочки дела финансовые, – сообщил он с явно сквозящей в голосе гордостью.

– Чего там любопытного? – недовольно буркнула Арина, думая, что даже телефон отключать бесполезно, с Левушки станется дистанционно его включить – не из вредности, из чистого интереса. – С наследством тетушка ее прокатила, так что у Райской кроме квартиры и машины вроде и нет ничего. Какие там могут быть финансовые странности?

– Будешь умничать – не скажу! – пригрозил Оберсдорф. – Машинка у нее была, я тебе скажу, так себе, да и квартирка не бог весть что…

– Погоди, почему – была?

– Потому что машинку свою твоя дамочка продала. Совсем, понимаешь, недавно. А квартирку заложила, причем на довольно жестких условиях, – теперь в голосе «главного компьютерного гения комитета» звучало откровенное торжество.

– Когда?

– Да за месяц где-то до того, как ее любовничка зарезали.

– Ну… и… – Арина все еще не понимала, зачем он все это ей рассказывает.

– Вот! – веско заявил Оберсдорф. – Дальше начинается самое интересное. Я не смог эти деньги отыскать. Эй, Вершина, ты там уснула или в обмороке? Повторяю для несообразительных. Я. Не. Смог. Отыскать. Финансовый. След, – он произнес все это раздельно, словно ставил после каждого слова жирную точку.

– Ну считай, что я в обмороке, – ответила она довольно искренне: услышанное было почти невероятным: все знали, что с цифрами – в смысле с цифровыми технологиями – Левушка может что угодно, хоть Луну с неба. – Как такое вообще возможно? Ну чтоб деньги были, а потом их найти невозможно?

– Вот так вот, знаешь ли, – из трубки донесся подчеркнуто громкий вздох. – И это само по себе кажется мне очень любопытным.

– И велики ли деньги?

– Да не так чтоб золотые горы. Полсотни тыщ, – небрежно сообщил Оберсдорф.

– Евро? – тупо уточнила Арина.

– Ну не тугриков же! То есть деньги не особо большие, но все-таки забавно.

– Небольшие? – возмутилась Арина. – Ну знаешь ли! Мы все-таки не в Париже живем. Хотя и для Западной Европы это не совсем чтобы копейки. А уж у нас тут… Хочешь сказать, что Райская куда-то вдруг потратила пятьдесят тысяч евро? Да еще так, что ты и следов не нашел?!

– Не обязательно потратила. Но следов не нашел, это да, – скучным голосом признался Левушка. – Так что, может, в долг дала, может, наоборот, старый долг вернула, может, в пирамиду какую вложилась – хотелось девушке быстренько разбогатеть, раз уж с наследством облом вышел. Да, казино можешь исключить – игровые фишки на них не покупались. Хотя… казино у нас нынче под запретом, одни подпольные остались, там, может, и не фиксируется ничего, – Оберсдорф иногда демонстрировал бытовую неосведомленность в духе Шерлока Холмса, «не знавшего», что Земля обращается вокруг Солнца. Правда, в отличие от великого сыщика, нужную информацию он в голове все же хранил, только где-то глубоко-глубоко, так что извлекалась она на свет не сразу, когда собеседнику уже хотелось спросить «ты что, с Луны свалился?» Его, впрочем, такие «пустяки» не смущали. – Меня, собственно, это и заинтересовало – отсутствие конечного продукта. Ты пойми, банковские операции – такая штука, что все видно. Если она с кем-то расплатилась наличкой – значит, где-то обналичила. Даже если она эти деньги закопала под старым пнем или в камин, как Настасья Филипповна, бросила – как она электронные цифры в хрустящие купюры превратила?

– Хочешь сказать, ни через банк, ни через банкомат она эти деньги не обналичивала?

– Ой, я тебя умоляю! На волне нынешней борьбы с терроризмом? Кто ж ей такую сумму вот так моментально обналичит.

– Именно моментально?