– Даю слово.
– Этот козел был в маске. Клянусь своим полицейским жетоном, это был он.
Парковку перед рестораном припорошило снегом; глянув мельком на фонари, я убедился, что официантка не зря предупредила нас несколько минут назад: снегопад усиливается. Усилился и ветер – он пробирался под воротник моей легкой курточки, шаря ледяными пальцами по всей спине. Когда мы подошли к седану Харпера – машине без опознавательных знаков, – я обернулся и увидел две цепочки следов на снегу. Это почему-то придало мне отваги, которой не хватало весь вечер.
– Хорошо посидели, Рич. – Харпер выудил ключи из кармана. – Отличный ужин. Давай как-нибудь еще…
– Что же ты не договариваешь? – оборвал я его.
Он удивленно поднял глаза.
– Прости, Лайл, но ведь явно есть что-то еще, да?
Харпер посмотрел на меня долгим взглядом; снежинки обеляли его коротко стриженные волосы и тут же таяли. Потом он решился:
– Не под запись?
– Обещаю.
– Ладно, хер с ним, все равно «Балтимор Сан» скоро повсюду раструбит… Кто-то проболтался их репортеру, но мы убедили владельцев газеты придержать информацию до апреля.
– Никому ни слова не скажу, обещаю.
– У нас есть его ДНК.
У меня челюсть отпала:
– Что? Как это получилось?
– Мы нашли кровавый след на кладбищенском надгробье, и еще один на хэллоуинском костюме Кэссиди Берч. Оба принадлежат одному человеку, и это не Кэссиди.
– Но это же… отличные новости! – Я едва сдерживал радость.
Харпер кивнул, хищно прищурившись.
– Сукин сын наконец-то промахнулся.
Когда я выезжал с парковки ресторана «Джованниз», часы показывали двадцать минут десятого, было снежно и ветрено. Синоптик на «Рок-98» сообщила, что ситуация на дорогах ухудшается с каждой минутой. Я уже видел несколько проехавших мимо снегоуборщиков, и это поставило здравость моего следующего решения под вопрос. Вместо того чтобы повернуть налево и поехать на запад, домой к Каре, я, повернув два раза направо, оказался на скользком холме на Эджвуд-роуд. Пять минут спустя я остановился на въезде в Тупело-корт, через дорогу от родительского дома, и выключил фары.