Фрэнк Хэпни не слышал о Галлахере уже больше десяти лет. Он слабо помнит ночь убийства Наташи Галлахер; помнит, что беседовал с полицейскими несколько дней спустя – подтверждал алиби Джоша, но и теперь, как и тогда, может сказать лишь одно: той ночью он сильно перепил и отрубился. Кажется, он помнит, что Джош ушел около полуночи, однако с таким же успехом тот мог уйти намного раньше или намного позже. Совершенно никак нельзя быть уверенным в этом вопросе, тем более столько лет спустя. Наконец, лейтенант задает вопрос об «Андерсонс Хардвер» и о тех полутора годах, что Фрэнк с Джошем проработали вместе.

– Было такое. – Хэпни едва ворочает языком. – Я тогда в новичках ходил, а Джош уже давненько работал, и доставкой в основном он занимался. Иногда уезжал домой на грузовике с бортовой платформой, там борта еще такие, можно выше и ниже делать… А иногда он водил грузовой фургон. Все зависело от груза, который требовалось доставить в тот день.

Лейтенант Макклернан не мучается особыми думами о номере восемь в своем списке. Джошуа Галлахер ничем не похож на Бугимена: во время преступлений он слишком молод, живет в таунхаусе, со всех сторон окруженный соседями, ничем не связан с тремя из четырех жертв, внешне не имеет ничего общего с фотороботом, сделанным полицией. К тому же убийство собственной сестры – большая редкость среди серийных убийц в наши дни. Если расследование и дальше пойдет в таком направлении, то Джошуа Галлахера можно будет легко вычеркнуть из списка и перейти к номеру девятому.

И все же… С номером восьмым возникло несколько неувязок, и они не дают детективу покоя: отсутствие образца ДНК, спорное алиби, проблемы с девушкой и доступ к фургону. Недостаточно, чтобы включилась и взревела внутренняя сигнализация, но вполне достаточно, чтобы та хотя бы изредка пикала. По крайней мере, вырисовывается некая система, и лейтенант Макклернан полагает, что на следующей неделе у нее появятся все необходимые ответы.

Однако волей рока все происходит гораздо быстрее.

Два дня спустя звонит Дженнифер Шолл, администратор из университета, и лейтенант узнает истинную причину, по которой Джошуа Галлахеру пришлось оставить учебу. В октябре восемьдесят пятого Анна Гарфилд, бывшая подружка Джошуа, написала на него заявление – обвинила в приставании и преследовании. Оказалось, именно она бросила его, а не наоборот. Джошуа остался в университете с испытательным сроком и предупреждением – не приближаться к мисс Гарфилд. Тем не менее в начале декабря того же года Анна обращается со вторым письменным заявлением: Джошуа проник в ее комнату в общежитии и испортил личные вещи, причем это происшествие попало на камеры наблюдения в коридоре. По совокупности проступков Галлахера исключили из университета и запретили доступ на его территорию. Сотрудники службы безопасности кампуса поинтересовались у мисс Гарфилд, не желает ли та, чтобы они обратились в полицию, однако она отказалась, причем в письменном виде. Джошуа уже исполнилось восемнадцать, и, поскольку по закону парень считался совершеннолетним, руководство университета решило не беспокоить родителей Галлахера. На дом ему было отправлено краткое, в одну страничку, уведомление об исключении из университета.

«Забавно, – размышляет лейтенант Макклернан, – столько лет прошло, а Кэтрин Галлахер лжет, чтобы выгородить сына? Или старушка действительно не знает правды?»

Лейтенант благодарит Дженнифер Шолл за информацию и интересуется, не хранятся ли в университете документы с фотографиями прежних студентов – возможно, в старых ежегодниках или студенческих билетах. Ей нужно взглянуть на фотографию Анны Гарфилд. Дженнифер обещает посмотреть и перезвонить позже.

Оставив Дженнифер адрес своей электронной почты и завершив звонок, лейтенант сразу же набирает номер «Рейтерс Мэшинери» в Ганновере и просит к телефону начальника Джошуа Галлахера. Понимая всю деликатность ситуации, она опасается спугнуть Галлахера, но теперь внутренняя сигнализация завывает громче, и требуется ответ на один важный вопрос. Проходит почти пять минут ожидания, после чего человек с недовольным голосом снимает трубку добавочного телефона. Лейтенант объясняет, кто она такая: у нее есть важная информация для Джошуа Галлахера по делу его сестры. Ей известно, что сегодня он не на работе; не знают ли они, как связаться с Джошуа?

Ответу начальника лейтенант не удивляется, и внутренняя сигнализация воет громче. Похоже, что ни за каким окунем на Саскуэханну Джошуа Галлахер не поехал. Он вообще ни о чем не предупреждал и не отпрашивался с работы до самого сегодняшнего утра, когда позвонил и пожаловался, что страдает от сильнейшего поноса и температура у него за тридцать восемь.

Лейтенант вешает трубку и вытаскивает конверт из серой плотной бумаги, в нем – профили ДНК мистера и миссис Галлахер. Разглядывая распечатки тридцатилетней давности, она припоминает некоторые эпизоды разговора в гостиной Кэтрин Галлахер – нечто такое, о чем старушка упомянула, листая фотоальбом. Слова ее тогда показались лейтенанту странными, однако она промолчала – не хотела прерывать поток речи. По многолетнему и кропотливым трудом нажитому опыту лейтенант знает: стоит оборвать человека, рассказывающего о непростом предмете, и потом зачастую его невозможно разговорить снова.

Лейтенант ищет и находит в блокноте нужный номер, набирает. Кэтрин Галлахер отвечает после второго гудка; по голосу ясно: она действительно рада слышать свою собеседницу. После обмена любезностями Макклернан переходит к делу.

– Я сегодня утром просматривала свои записи и натолкнулась на пару вопросов, которые требуют разъяснения.

– Конечно, помогу чем смогу.

Следователь начинает с отвлекающего маневра:

– Вы упомянули, что в университете дочь планировала изучать актерское мастерство, а по окончании – переехать. Помню, вы сказали куда, да вот я не записала: то ли Нью-Йорк, то ли Лос-Анджелес…

– В Нью-Йорк. – В голос миссис Галлахер просачиваются печальные нотки. – Она хотела сверкать в пьесе на Бродвее…

– Точно! Теперь припоминаю, спасибо.

– Всегда пожалуйста!

– И еще вопрос, миссис Галлахер. Когда вы показывали мне фотографии сына и дочери, вы пару раз охарактеризовали их сходство, как «загадочное» – по-моему, вы использовали именно это слово?