Опус остроухих, казалось, обладал таким же спесивым нравом, как и его создатели. Хотя, возможно, это почудилось мне от того, что я только теперь осознала удручающую истину: будто сова-чехрыжка я передвигалась кругами.

Устало потёрла переносицу: и что теперь? Голосить в надежде быть услышанной мне совсем не хотелось: сложновато потом будет объяснить, как адептка Академии чародейства из корпуса целителей очутилась в столь унылом месте. К тому же, чудилось мне что-то зловещее в этих поглощённых мраком уголках, что не должно было быть потревожено.

Живот протяжно заурчал, требуя маркинешев, которые дожидались свою владелицу на прикроватной тумбочке. Эхо разраслось в пространстве, превращаясь в рык голодной гарпии. Ободряюще провела по страдальцу ладошкой: "Ничего, знания своего рода тоже пища до ума". А их тут вон сколько. Оставалось только убедить в этом желудок, прилипающий к хребту.

Светляк жалобно мигнул и почти погас. Раздосадованно цыкнула — толстые стены словно заглушали магию. И на создание даже самого простого заклинания требовалось необыкновенное количество энергии.

Чей-то изучающий взгляд вонзился промеж лопаток. Подскочила на месте и уставилась в темноту.

— Знаешь, если это опять ты...

Но я точно знала, что это не насмешник, забросивший меня сюда. А нечто более опасное, давно бредущее за мной по пятам и, в отличие от меня, ступающее легко, почти невесомо. Из черноты не раздалось ни звука, ни размеренного дыхания, заставляющего волоски подниматься дыбом.

Мысленно пнула себя под мягкое место, вынуждая собраться. Думай, Ведина, думай. Если это только не плод твоего испуганного воображения, то бежать — глупо, а сражаться — бесмысленно, разве что я, как взбесившаяся белка, покусаю того, кто наблюдал за мной. Чары срабатывают через раз и ведут себя здесь непредсказуемо. Так что...из трёх зол придётся выбирать меньшее.

Резко взмахнув рукой, направила серебристую нить в противоположную сторону и, не оглядываясь, изо всех сил бросилась за ней. Книги мелькали перед глазами, стеллажи сменяли друг друга, словно бы я увязла в трясине и бежала на месте, не в силах выкарабкаться. Свободная пижама трепыхалась под натиском ветра, рассекаемого мною. Резко притормаживая, уходила то влево, то вправо. И, когда мне уже казалось, что я обречена петлять как заяц вечно, впереди наконец появилась дверь.

Открыв в себе второе дыхание, побежала быстрее и вздрогнула, когда спасительный выход заслонила гигантская тень. Вспыхивающая нить, словно разряд молнии, осветила моего преследователя. И в этом неестественном освещении он выглядел ещё более пугающим. Не успевая затормозить, поскользнулась, но тут же, обретя равновение, вскочила на ноги.

Передо мной стоял хищник во всей его дикой красе — чары поиска, метавшиеся непослушной молнией, осветили его лицо. Резкие, словно высеченные из камня, скулы и прямой нос казались ещё суровее в отблеске магической искры. Вишнёвые волосы разметались по плечам, глаза, в которых плескалась лава, прожигали насквозь. Широкие плечи напряжены, мышцы едва заметно подрагивают.

Этот огненный демон не пытался меня запугать, но мне уже было страшно. Он застыл, как дракон, почуявший добычу: ноздри раздуты, корпус подан вперёд. Стоит ему сделать одно неуловимое движение, и моя шея, словно сухая ветка, треснет в его руках. От созданий хаоса хорошего не жди, а уж от того, кто безмолвно преследует девушку — и подавно.

Горячая волна разлилась по телу, переходя в слабую дрожь. Что-то древнее и опасное проснулось во мне, разомкнуло слипшиеся ото сна веки, почувствовав угрозу, исходившую от демона, которого я уже встречала однажды, — и тёплой эту встречу вряд ли можно было назвать. Тогда, в Скалахуте, его воины не позволяли мне даже вдохнуть ровно до тех пор, пока их хозяин не решил, что никакой угрозы я представлять не могу. Помнится, тогда я зареклась не использовать телепорты, но жизнь распорядилась иначе.

Жар охватил всё тело, причиняя боль, выжигая изнутри, желая найти выход.

Решительно прищурила голубые глаза и без лишних раздумий, пока ещё способна решиться на такое безумие, выкрикиваю заклинание портального переноса на чужом языке, которое может разорвать меня на кусочки. Вспыхивают языки пламени, и они, словно голодные псы, набрасываются на свою жертву. Неведомая сила прижимает меня к земле, душа потоками огня и лишая кислорода. Упираюсь ладонями в землю, стараясь сопротивляться этому, и с величайшим облегчением обнаруживаю, что подо мной, вместо холодных плит, расстилается сырая трава, увенчанная росой.

Без сил падаю навзничь, откашливаясь от гари. Безнадёжно испорченная пижама, прожённая в паре интересных мест, позволяет прохладному ветру коснуться покрасневшей кожи. Касаюсь руками лица и удивлённо вздыхаю: получилось. И даже ресницы с бровями на месте — небывалая удача.

Постанывая, как тысячелетний дуб, поднимаюсь и пытаюсь понять, где именно на территории Академии нахожусь и как далеко шагать в сторону целительского блока, остывшей постели и даже не надкушенных маркинешев.

Кажется, желание колобродить по гостям у меня было отбито надолго. Возможно, оно и к лучшему.