– О, это уже серьезно. По поводу твоего призвания?

– Он не любил, когда я это так называю…

– Последнее: неудовлетворенность семейной жизнью, бытом проявлял?

Стася вспомнила пустой холодильник и беспомощно вздохнула.

– Ну вот видишь! Конечно, ты можешь позвонить в милицию. Но, честное слово, – не советую. Рано или поздно он объявится. Знаешь, а может, не будем ждать чайник? Я тут по дороге прихватил…

Дан порылся в своей безразмерной сумке и вытащил бутылку вина. Стася мысленно застонала. Сейчас явится Слава, а она здесь с малознакомым мужчиной пьет вино. Посмотрела на Дана и поняла, что сказать ему «нет» невозможно. Да тут еще в голове закопошились мысли о сопернице. Вспомнила бывших Славиных соседок в общаге. Такие на что угодно пойдут, если захотят затащить мужчину в постель.

– Извини. – Дан с улыбкой смотрел, как меняется выражение ее лица от полной растерянности до бесповоротной решительности. – Автопилот работает: еду к женщине и все такое…

– Я сейчас, – перебила его Стася, убегая в комнату.

Теперь ей больше всего на свете хотелось поскорее спровадить Дана. И совсем не хотелось разбираться в том, что это за «все такое». Фужеры звякнули у нее в руках, по комнате поплыл перезвон. Стася зажмурилась, решив, что тонкое стекло не выдержало ее неуклюжих движений. Но как только она закрыла глаза, перед ней тут же замелькали картинки. На этот раз не расплывчатые и неясные, как обычные, а четкие, почти как фотографии. Она с Даном за столом. Она у него на коленях. Она… и все такое, как он сказал. Картинки мелькали быстро, как кадры кинохроники. Когда смысл этих немых сцен стал постепенно доходить до Стаси, она тряхнула головой и открыла глаза, уставившись в черноту комнаты.

Стася насторожилась. Что-то изменилось. Неуловимо, и в то же время – основательно. Как будто поменяли минус на плюс. Добавлена всего одна палочка, а значение каждого числа в корне меняется. Она внимательно осмотрела комнату. Вещи, так хорошо знакомые ей, теперь казались чужими и зловещими.

В комнате царил полумрак. Отгороженная ширмой детская кроватка таяла в темноте. Воздух, казалось, слегка подрагивал. На мгновение ей почудилось, что она попала в чужой дом, обстановка вокруг показалась незнакомой. Усилием воли она отогнала наваждение и сосредоточилась на главном: Леночка. Она должна быть там, в темноте, сразу за журнальным столиком. Стася взяла в руки ночник и подошла к кроватке.

Леночка видела уже не первый сон. Она спала, крепко обхватив подушку, и улыбалась. Стася вернулась на кухню.

– У тебя такой вид, – рассмеялся Дан, разливая вино, – будто я сейчас начну стрелять, а тебе нужно за секунду до выстрела упасть на пол. Твое здоровье, расслабься. Давай выпьем за возвращение твоего Одиссея.

Стася выдавила улыбку и ухватилась за стакан, как за спасительную соломинку. Быстро сделала глоток и поморщилась.

– Вроде бы оно сладкое, – посмотрев сначала на бутылку, потом на Стасино лицо, констатировал Дан. – И вроде бы – неотравленное…

– Угу, – промямлила Стася и сделала еще один глоток.

Дан не сводил с нее глаз. Взгляд его изменился. Стал обволакивающим и горячим. Он смотрел на нее, как готовящийся к прыжку тигр.

– Ты, Настя, не плачь. Нужно быть полным дураком, чтобы сбежать от такой шикарной женщины…

Разговор входил в завершающую стадию, после которой последует все то, что она только что видела. Нужно было срочно что-то придумать, что-то сделать, объясниться наконец, но Стася будто оцепенела. «Сейчас это случится», – с безнадежностью загнанной жертвы думала она. Сейчас наступит то самое отвратительное будущее, в которое ей никак не хотелось верить. Но ведь она отчетливо видела…

– Настя, – позвал Дан, – ты самая красивая женщина на свете.