– Все так и есть. Петр похоронил меня по всем правилам, сам мне об этом рассказывал. Я прошу тебя, – добавила Людмила чуть ли не жалобно.

Стася осторожно взяла ее руку, закрыла глаза. Видение показалось ей бессмысленным – зелень, от которой слепило глаза, горный пейзаж, стада овец – беленьких и чистеньких, словно сошедших с лубочной картинки, маленькая девочка играет с большой рыжей собакой, крошечный домик среди двух пологих холмов… Ерунда. Она пересказывала увиденное с сожалением, словно извиняясь за то, что ничего больше увидеть не смогла. Но когда сказала про девочку с собакой, Людмила до крови закусила губу, чтобы сдержать слезы. Она поднялась, едва дослушав про домик.

– Нам пора. Спасибо тебе.

Она заглянула в комнату. Виктор сидел у детской кроватки. Память начала возвращаться к нему с того самого момента, когда он увидел Леночку. Лихорадка последних часов ускорила этот процесс. Он вспомнил о своей жизни столько, что даже не знал, как ему теперь быть. Люся ждала его в коридоре. Память звала его назад, память показывала страшные картинки, память говорила, что если бы не Люся…

Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул и сделал выбор. Он выбрал не память с ее трагическим пафосом, он выбрал Люсю. Люся ждала его в коридоре, холодея от предчувствий. Он вышел, поднял ее на руки и сказал:

– Ты устала. Хочешь, я немного понесу тебя?

Она положила голову ему на плечо и шепнула:

– Совсем чуть-чуть…

Он никогда не скажет ей о том, что вспомнил все, решил Виктор. У них еще будут другие воспоминания.

Они ушли, а Стася села в кресло и принялась смотреть на стрелку часов. Время повернулось вспять. В тот день, когда пропал Слава, она сидела точно так же и ждала. Но теперь Стася знала, что он обязательно вернется…

Слава стоял на остановке автобуса и озирался, ничего не понимая. Его привезли сюда, вытолкнули посреди дороги, и он даже не подумал, что хорошо бы запомнить номер машины… А впрочем, не все ли равно!

В холодном подвале он так страстно мечтал о том, как будет жить дальше, как пойдет с Леночкой в зоопарк, покажет ей белого медведя, посадит на шею, чтобы ей было лучше видно. Он словно наяву видел и этого медведя, и Леночку, и улыбающуюся Стасю. Он так в это верил, что тюремщики не смогли больше удерживать его в темном настоящем и отпустили в солнечное будущее. Пусть на улице ночь и не ходит транспорт. Это его улица. Если идти по ней прямо, то обязательно придешь домой. И Стася откроет дверь… И когда-нибудь Стася будет смотреть на глубокий след от той самой царапины. Посмотрит, вспомнит, ничего не скажет, а только придвинется ближе…

Слава шагал домой.