Он сбежал от них, потому что они идиоты, потому что не надели на него наручники. Этот липкий ужас, который наводили на всех Мартелли. Одно их имя, и люди покрывались холодным потом. С одной стороны, берет гордость, а с другой, какое-то презрительное разочарование в том, что мир утопает в грязи, коррупции и лжи. И он — часть всего этого, он у истоков тех, кто порождает эту самую грязь.

— Ему пятнадцать, не дури.

— Посмотри на эти волчьи глаза. Он же отца своего завалил! Поднял гребаный пистолет и вышиб ему мозги… Понимаешь? Контрольный в голову! Не случайно. Это было не случайно!

— Не доказано. Поосторожней с мальчишкой, сам знаешь, кто нам голову отстрелит. Не лезь. Приказано мягко довести в изолятор, я и собираюсь это сделать. Нас двое. Мы что с ним не справимся? Притом с пушками. Так что не хер пацану руки крутить.

— С каких пор бандюки настолько застращали всех?

— Я жить хочу. У меня семья и у тебя тоже. Так что поосторожней с ним. Довезем, сдадим и забудем. Нас вечером в боулинг с женой пригласили, бери свою Нати и давай к нам.

Пока они спорили, он думал, кому из них врезать первому. Выбрал наугад. Завалил обоих, украл пистолет и выпрыгнул из тачки на ходу. Потом бегом через посадку, поймал такси и…в Палермо. Потому что знал, куда она поедет. К НЕМУ! К этому…который смеет считать себя его отцом. Все внутри бунтовало от этой мысли, съеживалось и сжималось. Пятнадцать лет его не было. Пятнадцать долбаных лет он сидел, потом шлялся по странам и городам, имел шлюх, наращивал свой капитал, женился и планировал уничтожить семью Чезаре. Планировал разрушить его жизнь, и никого не заботило то, что он сын… То, что, разрушив жизнь матери и … того ублюдка, который называл себя его отцом, Паук похоронит и самого Чезаре. Настоящий отец так бы не поступил… что мешало приехать и сказать правду? Сколько раз они оставались наедине. Чазаре бы выслушал, он бы понял. Возможно, был бы счастлив, что Сальва его отец. Но не вот так, не превратив все в руины. Паук спалил дотла жизнь Чезаре и Юли. И если он думает, что из пепла ему удастся выудить сыновью любовь и преданность, он очень сильно ошибается — из пепла он выудит только свою собственную смерть.

С момента, как пуля вылетела из пистолета и вонзилась в спину Марко, внутри парня что-то жестоко надломилось, что-то с хрустом разлетелось на осколки, и он ощутил себя так, словно с него содрали кожу. Сняли все защитные покровы, и вот он стоит обнаженный до костей и корчится от боли. Корчится от каждого слова, сказанного этой мразью… И вспоминает. Как будто картинками. Как однажды Марко оставил одного в охотничьем домике и вернулся только спустя сутки. Зимой. Мальчишка замерз, окоченел, буквально вмерз в лавочку. Возможно, он бы там и умер, но…что-то не сложилось. Марко придумал какую-то отмазку, что его задержали дикие звери, а от самого пахло спиртным и женскими духами. Он отогревал сына, просил не говорить матери. Оно забылось. Стерлось. Стало незначительным воспоминанием детства. Ведь тогда казалось, что Марко действительно испугался.

И еще картинки…цепочкой. Как когда-то, когда ему было всего десять, и он упал в воду…отец какое-то время стоял на берегу и не шевелился, смотрел, как Чезаре уходит под воду, слушал, как он кричит и зовет на помощь, и словно размышлял — помогать или нет. Пока не послышался жуткий крик матери, и Марко прыгнул в воду. Или, когда Чезаре исполнилось двенадцать, и из-за поворота выскочил грузовик…отец даже не одернул его от дороги, это сделал кто-то из охранников.

Жуткое, доводящее до безумия открытие — МАРКО ЖЕЛАЛ ЕМУ СМЕРТИ И НИКОГДА ЕГО НЕ ЛЮБИЛ! Марко…любимый папа, папочка, самый лучший, умный, красивый. Он ведь обожал его. Да, не так, как мать, но обожал. Он вырос с этим внутренним чувством поклонения своим родителям, с этим уважением, безграничной любовью и дикой преданностью семье. И для него предательство Марко стало убийством. Словно пуля из того пистолета попала одновременно в спину лжеотца и в сердце парня. Она убила маленького, доброго мальчика… точнее, те крохи, что от него оставались. И возродился Паук… Смешно. Еще один Паук. Знал бы, что того называли так же… никогда бы не признал эту кличку.

И нет…сожаления не было. Был шок, было ощущение пустоты, но не сожаление. Ради мамы Чезаре мог уничтожить кого угодно, даже убить себя самого. Пусть только попросит, пусть только ее жизни что-то будет угрожать, и он не задумываясь отдаст ей свою.

Потому что кроме него у нее никого нет. Потому что он ее защитник, он ее опора, он ее сын.

«— Ты — мой воин, ты мое счастье, мое солнце и моя жизнь, Чезаре. Никого кроме тебя нет. Ни отца, ни матери…Ты самый близкий и родной для меня. Я живу ради тебя, дышу этим воздухом для тебя. Понимаешь? Ты — моя жизнь! Частичка меня самой! Я не просто люблю тебя — я дышу моим мальчиком и надышаться не могу. Каких бы ошибок я не сделала…что б не натворила, только ради того, чтобы ты жил.

И целовала его холодные руки, после того, как тогда Марко выловил его из воды.

— А отец? У тебя ведь есть отец. Он тебя любит.