Нужно было ответить что-то, но Кейн не находила слов.

Джек неловко поклонился, выводя ее из ступора.

– Госпожа Кейн.

– Прошу, зовите меня Луиза. Друг Анны – практически член семьи для нас всех.

– Угу.

Мама почти не изменилась – держала спину очень прямо, смотрела со снисходительным добродушием и улыбалась. Она только выглядела чуть старше.

Ее кожа матово светилась – едва заметно, очень мягко, и Кейн скорее угадала, чем услышала несколько нот Миража. На коже, на платье и на волосах. Мама использовала медиатор – совсем простой, очень слабый. Наверное, один из легких косметических медиаторов, которые вошли в моду в последние пару лет.

Кейн всегда казалось, что использовать спирит так мелочно, так безоглядно – настоящее безумие.

Увидеть его у мамы… Кейн не знала, как реагировать. Красное яблоко лежало между ними на полу, и спирит пел в воздухе – ноты косметического медиатора были совсем тихими.

Но громкость не имела значения. Чтобы прорасти, спириту нужен был только один-единственный импульс, одна крохотная мысль.

– Ты не должна им пользоваться, – после десяти лет это были первые слова, которые Кейн сказала матери.

– Прости, милая?

– Ты не должна пользоваться косметическим медиатором.

– О, ты заметила. Мне говорили, что он скрыт ото всех, но, видимо, это «все» не включает в себя мастресс.

Кейн почувствовала, как напрягся Джек, увидела, как он нахмурился. Она сжала его руку, пытаясь предупредить без слов, и он промолчал. Было заметно, чего ему это стоило, и повисшая в воздухе пауза получилась неловкой, напряженной.

В тишине слишком громко тикали настенные часы.

Чтобы сказать хоть что-то, Кейн спросила:

– Отец не присоединится к нам?

– Он с Дамином. Мужские разговоры, ты же знаешь, милая, я стараюсь в них не вникать.

Она всегда говорила именно так, и всегда знала обо всем, что происходило в доме.