7

Лирическое отступление…

Сегодня 20 апреля 2017 года. Хреновое настроение – надоели всякие старческие болячки, да и мысли лезут в голову несуразные: неужели я не закончу этот свой исповедальный опус? Мама умерла на 62-м году жизни 13 мая 1966 года, отец умер в 72 года 19 сентября 1977 года – какая-то магическая последовательность. А мне уже идёт 82-й год. Следовательно?..

Пасха в этом году случилась 16 апреля. В этот день, после длительного мартовско-апрельского потепления, почти полностью уничтожившего московские и подмосковные зимние снега, неожиданно уходящая зимушка снова выбелила всё вокруг, и вот чуть ли ни каждый день с неба сыплет снова то просто снег, а то снег с дождём. И такую погоду обещают у нас до самого Первомая. Откуда ж быть хорошему настроению?

Одно утешает: после долгих колебаний наконец-то решился на операцию по устранению застарелой катаракты, и мне её мастерски устранила настоящая волшебница, как считаю не только я один, врач Антонина Петровна Гребенникова в горбольнице № 67. Было две операции, причём по общебытующим приметам, мягко говоря, в не очень благоприятные дни: на правом глазу поставили хрусталик американского производства 9 марта (на следующий день после женского праздника), а на левом такой же хрусталик поставили её умные и добрые руки 13 апреля. И обе эти операции, вопреки моим страхам, оказались удачными. Разве не приятно разочароваться в некоторых плохих приметах?

Ну да ладно, будем живы – не помрём. А работать НАДО! Надо?..

8

Да, как бы там ни было, а продолжим. Как говаривали в старину: умирать собрался, а рожь всё же посей…

В Яковлевке я проработал всего три года. Скажу честно, мне понравилось быть редактором, несмотря на всякие там трудности-заморочки, которых всё-таки было предостаточно. Главное, работалось легко, увлечённо, никто практически не вмешивался в мои редакционные дела и творческие задумки, наоборот, когда возникали какие-нибудь трудности, тут же приходила помощь от простых ли читателей, руководителей ли предприятий, от местных и краевых властей. В коллективах редакции и типографии практически совсем скоро сложилось полное взаимопонимание, и подавляющее большинство редакционных работников делали своё дело буквально с огоньком в глазах. Всё это с моим приходом получилось, как казалось, будто бы само собой, но на самом деле было совсем не так. Ольгинский опыт, по сути случившийся там практически интуитивно, здесь я применил уже вполне сознательно. Делай как я – вот и весь секрет. Моё убеждение: если редактор сам творчески инициативен, если он как свои десять пальцев знает газетное дело, если он в деловых и просто человеческих качествах, в том числе и в поведенческих по отношению к подчинённым не меньше всего, является для каждого работника примером, то и рабочая атмосфера в коллективе неизбежно преображается только в лучшую сторону. Вроде бы всё просто и доступно каждому. Однако далеко не всем. Например, это простое правило никогда не смогло бы помочь моему здешнему предшественнику Борису Мелякову: до назначения на должность редактора он ни дня не работал даже курьер-уборщицей в газете, не говоря уже о каких-то сугубо творческих или технических должностях; он никогда не руководил хотя бы самым мизерным коллективом работников и имел лишь сомнительный опыт райкомовского чиновника разговаривать с людьми будто с трибуны партийного собрания. У меня же всё было наоборот: и хорошая уже журналистская практика, и несколько лет работы в довольно раскованной атмосфере и в производственных трудовых коллективах, и по-домашнему доброжелательной среде небольших редакций районных газет.

Писал я наравне со всеми творческими работниками редакции и на любые нужные газете темы, причём во всех газетных жанрах. В любой момент я мог заменить в работе ответственного секретаря, хотя редко кто из пишущих журналистов в редакциях мог вот так вот сразу взять в руки строкомер, разобраться в непонятных делениях на всякие там неведомые многим пункты, цицеро, квадраты и прочие петиты, корпусы, нонпарели и суметь грамотно нарисовать макет будущей газетной полосы, по которому метранпаж в типографии из свинцовых линотипных строк и шрифтовых литер соберёт эту полосу для последующей печати – такова была тогда старая технология печатного производства. Кстати, редкий тогдашний редактор мог бы похвастать, что сможет составить точный макет газетной полосы – это был особый уровень журналистской квалификации.

В газете появились новые рубрики, тематические страницы, что заметно обогатило её содержание. Стала регулярно выходить сатирическая страница, изменилось её название. Во всех районках были такие странички, и почему-то во всех редакциях их именовали одинаково – «Перец». А мы решили соригинальничать и свою сатирическую страничку назвали по имени популярных в ту пору мультфильмов «Ну, погоди!», снабдив её к тому же соответствующей клишированной заставкой с неугомонным Волком и убегающим от него Зайцем. Страничка стала веселее и очень понравилась читателям.

В общем, рос тираж газеты и её авторитет, заметно укрепился и мой собственный авторитет как в глазах местных властей, так и работников сектора печати крайкома партии и управления по печати краевого Совета, курирующих все районные газеты и многотиражки края. Как я узнал позже, у этих краевых кураторов закрепилось к тому времени мнение обо мне как о спасителе провальных по разным причинам районок края. Об этом мне рассказал года три спустя один мой хороший знакомый, прежде работавший в секторе печати и перешедший потом на работу в краевой комитет народного контроля, – и такая организация была в те годы. Но в Яковлевке я тогда ещё и знать не знал о такой лестной для меня характеристике высокого начальства в крае, а только был по-настоящему изумлён, что по прошествии трёх лет мне с первой же попытки удалось получить согласие краевых властей на мой перевод из этого захолустного района в более цивильное для проживания место. Видимо, там, в партийных верхах края, отлично понимали, что меня вряд ли местные власти района добровольно отпустят куда-нибудь в другой район, и сделали вид, что это их собственная инициатива. А перед этим, выслушав мою просьбу, что, мол, дети подрастают, пора подумать и об их будущей судьбе, поэтому есть желание перебраться поближе к краевому центру, где сосредоточены все высшие учебные заведения Приморья, заведующий сектором печати всё тот же мой «благодетель» Сергей Петрович Муромцев предложил мне, не ставя в известность районные власти, съездить на машине в самый южный район края – Хасанский, с райцентром в посёлке судоремонтников Славянка, и самому там осмотреться на месте: сказали, что там просят найти нового редактора районной газеты. Меня уговаривать было не надо, благо, машина редакционная на ходу, а шофёр Андрюша Пархоменко отличный водила и парень очень тактичный, никогда не задающий лишних вопросов. В общем, на следующий день с раннего утречка мы уже пылили по грейдерам и совсем немного по приморскому асфальту на самый юг края.

В Славянку мы прибыли уже во второй половине того же дня. Скажу честно, в этот совсем ещё молодой посёлок городского типа на берегу одноимённого залива я влюбился сразу, с первого взгляда. Ещё бы: мне, рождённому на берегу Тихого океана, конечно же, всегда импонировала близость моря. Но не только это заворожило меня тогда: на разнородные домики старого посёлка, основанного переселенцами из Русской Америки после 1867 года (дата продажи Россией неподъёмной для неё в ту пору Аляски бурно развивающимся США), и назвавшими его и бухту именем Славянка в память об оставленном месте проживания на американском побережье, с гористого склона противоположного берега этой дальневосточной бухты смотрели весёлые современные новострои-пятиэтажки с полным комплексом самых что ни наесть городских коммунальных услуг. А это обстоятельство для меня и всей моей семьи, прежде практически вообще особо неизбалованных подобными бытовыми благами, согласитесь, имело в ту пору решающую привлекательность. И, в дополнение ко всему выше упомянутому, ещё и абсолютная близость к краевому центру, городу Владивосток, с его вполне достойными вузами, социальными и культурными учреждениями: ежедневно и практически в любую погоду туда и обратно осуществлялось по нескольку регулярных рейсов морских паромов и маломерных пассажирских судов через узкую северо-западную полоску акватории залива Петра Великого.

Обо всех этих вполне приятных подробностях мне стало известно в тот же день во время беседы с первым секретарём Хасанского РК КПСС, который сразу же принял меня, стоило только секретарше в приёмной доложить о моём прибытии. Этот человек каким-то удивительным образом с первого взгляда располагал к себе, по крайней мере – меня, впервые увидевшего его. Средних лет, но довольно моложавый, по-интеллигентски мягкий, тактичный, приветливо-улыбчивый взгляд его поразительно умных глаз по-дружески ненавязчиво приглашал к спокойной и откровенной беседе, и я тут же невольно почувствовал себя совершенно раскованным, испытывая полное доверие к этому человеку, так не похожему на привычный образ партийного чиновника практически любого ранга. И даже первый его вопрос, который он задал мне в начале беседы, не показался для меня в каком-то роде неуместным, когда он неожиданно поинтересовался с лёгкой улыбкой:

– Так чем вас, Виктор Фёдорович, привлёк наш район и наш совсем ещё молодой посёлок?

И ответ мой был без секундного замешательства и вполне искренним:

– Видите ли, в стране идёт бурное строительство новых городов, и мне тоже хочется поучаствовать в строительстве хотя бы одного такого города…

Честное слово, он, несомненно, поверил моим по-юношески наивным романтическим словам, когда увидел, как слегка затуманились мимолётной задумчивостью его глаза, и он абсолютно неожиданно для меня самого сказал с такой же юношеской наивностью и в то же время с удивительно взрослой дружеской доверчивостью: