Духи испарились все до единого. С лакированного столика исчез нетронутый ужин, зато появилась свежая еда. «Надо же, завтрак. Мисо-суп еще не остыл», – Мичи заметила пар над пиалой. В другой чаше лежал рис, украшенный завитком зеленого лука, по соседству разместились бобы и шпинат, посыпанный стружкой тунца. Ждал Мичи и вареный тофу, и разноцветные, припудренные моти[33]. Мичи обошла столик, манивший отбросить проблемы и узнать, способен ли бестелесный дух вкушать пищу, и заглянула в гардеробную.

Ни одного из ее помощников не осталось в номере.

– Вы не поверите, но у вас отель кишит ёкаями. Они сказали, что тут работают. А скелет посоветовал запрыгнуть в тело с потолка. Они спрятались. Или… – Мичи осеклась. – Я долго летала.

– Рад, что вы смирились. – Рюу стоял у футона как ни в чем не бывало. Его не волновали уменьшившееся пространство номера, изменение цветов, зябкая муть под ногами. – Утром слышался крик и плач, я решил дать вам время.

– О чем вы? – недоумевала Мичи. Она крутила головой, искала духов.

– О вас. Вашей смерти и дальнейшей судьбе среди нас.

Мичи прикусила щеку. Не мог он так сказать! Не мог же?

– Не понимаю. Вы мне не поможете?

– Нет. – Рюу смахнул несуществующую пылинку с сизого рукава кимоно. – Более того, я сам убил вас.

Звук снова отключился.

Мичи кинулась на Рюу, крик застрял в горле, вокруг администратора вырос непробиваемый барьер. Мичи бесновалась в полуметре от него, но ближе подойти не могла. Мозг метался в поисках объяснений. Откуда-то из затылка поступал сигнал: «Нет! Нет, невозможно. Нет, этого не объяснить. Нет, не жди объяснений, беги, беги прочь!» Повторяющиеся «нет» лишили Мичи сил, обрушились с затылка вниз по спине, круша и увлекая за собой позвонки. Потеряв опору, Мичи осела. На плечи навалилось ватное одеяло беспомощности, вскинутые кулаки расслабились, руки опали, подобно крыльям птицы, которая не научилась летать по-настоящему.

– Успокоились? – Рюу явно глумился на ней. Насмехался, хотя необычные глаза выражали крайнюю степень озабоченности. – Я принес завтрак. Заметил, что вы не притронулись к фруктам в корзине, и ужин… проспали.

Волоча ноги, Мичи подошла к столику, собрала последние остатки воли, взяла палочки и швырнула их в Рюу. Палочки попали в цель: зацепили щеку. Он даже не поморщился. Мичи метнула в него тарелку с рисом. В тишине бросок обрел звучание: свист воздуха, шлепок риса об пол, звон разбитой о дверь тарелки. Мичи схватила чашку с чаем. Чашек почему-то поставили две.

– Довольно, – рявкнул Рюу.

Кисть Мичи вывернуло, пиала выскочила из пальцев и вернулась на стол.

– Эта не для вас.

Он подошел к стене, где стоял платяной шкаф.

– Стойте, где стоите, прошу. Меня мало интересует ваше настроение. Я могу приказать, если просьба не возымеет эффекта.

Шкаф отодвинулся в сторону, в стене обнаружился дверной проем, за ним – комнатка. Освещения номера хватало, чтобы Мичи заметила маленький столик и дзабутон. Остальное, если в комнатке уместилось еще что-то, скрывала тьма. Рюу вытащил и прислонил к дверному проему биву. Вернулся за чаем. Отнес в комнатку. Вышел, подал темноте руку.

– Кумико, это Мичи. Мичи, это Кумико. Будьте знакомы.