Подумав, я зацепила со стойки стакан с толстым дном.

— И мне.

Дубовский покосился с сомнением, но всё же налил. Жидкость пахла спиртом и ёлочкой. Я смело отхлебнула, закашлялась и допила до конца. Горло будто жидким огнём окатили, но по жилам почти сразу растеклось приятное тепло.

— Ещё.

— А потом твои родичи скажут, что я тебя спаиваю, — хмыкнул Дубовский, однако, не отказывая.

— Это далеко не худшее из того, что ты можешь сделать, как выяснилось…

Мы чокнулись.

— Разочарована? — спросил он как бы между прочим.

— Нисколько, — ответила я и сама удивилась, насколько это было правдиво. Объяснение пришло само собой: — Чтобы в ком-то разочароваться, надо было сперва очароваться.

Он весело посмотрел над краем стакана. Почему-то мой ответ ему понравился.

— И всё-таки, — мягко сказала я, — ты его пощадил.

— Только потому, что живым он принесёт больше пользы.

Валера квохтал надо мной, как наседка над самым хилым из цыплят, испуганно косился на Дубовского, засевшего в углу всё с той же бутылкой и пытался привести меня в божеский вид. Пришлось сходить в душ — волосы аж слиплись от грязи. На запястьях у меня остались следы от верёвки, скрыть которые удалось только перчатками, в доме не нашлось настолько широких браслетов.

— А где Лиза? — вспомнила я, подставляя нос под кисть с пудрой.

— Когда я уходил, флиртовала с двумя мужиками сразу. Так что скорее всего, сейчас она где-то на пути к беременности, — сообщил Валера.

Я фыркнула от смеха. Облачко пудры взвилось в воздух.

— Ей ничего не говорили?

— Ну дом же не лежит в руинах, зая, ты как думаешь? — Он критически осмотрел результат своих стараний. — Сделал всё, что мог. Скажем, что невеста от стресса дунула пару плюх?

Макияж превратил лицо в журнальную картинку, но глаза оставались красными и воспалёнными, пусть теперь это и не было очень заметно.

— Обрыдалась, пока своё девичество провожала, — буркнул Дубовский. — Не надо никому ничего говорить. Не привлекаем внимания. В крайнем случае, аллергия на морепродукты. Лобстера обожралась.