— Кого? — Он всё-таки обернулся, искоса следя за ней. Меня пробрала дрожь. — Давай, договаривай.
— Я не… — залепетала она и подпрыгнула, когда он шваркнул кулаком по столу.
— Четыре минуты, Жанна! Уматывай, пока тебя охрана не выкинула. Ты кем себя возомнила? — Он навис над ней, как гора. — Не тебе обсуждать мои решения. И уж тем более, не тебе мне указывать, убогая.
Он слово в слово повторил фразу Жанны, которой ты пыталась уесть меня. А значит, слышал гораздо больше, чем последние угрозы. Я пыталась поймать его взгляд, но он начисто игнорировал моё существование.
Даже когда Жанна, со злости толкнув меня плечом, побежала одеваться, а потом на выход, яростно хлопнув дверью, Дубовский не пытался со мной заговорить. Он стоял ко мне спиной, опёршись о столешницу и нервно выстукивал по ней. Перед моими глазами сами собой всплыли подсмотренные ранее кадры.
— Ничего не хочешь сказать? — кашлянув, спросила я, ожидая хоть какой-то реакции. Пусть наорёт на меня или извинится, или хотя бы спокойной ночи пожелает, лишь бы разрезать эту тягучую тишину и стереть у меня из памяти увиденное. Но он молчал, будто я пустое место.
И тогда я сделала то, чего ещё ни разу в жизни не делала, даже в самые эмоциональные ссоры. Взяла со стола большую узорную тарелку и со всей дури хватила ею об пол.
Глава 15: Осколки
Изумление на лице Дубовского было настолько выразительным, что я чуть не засмеялась. Он вытаращился так, словно я на его глазах превратилась в двухголовую драконицу и проглотила микроволновку.
— Так, — сказал он, выставляя ладонь вперёд, одновременно успокаивая и загораживаясь, — спокойнее, киса.
— Я тебе не киса! — заявила я, наступая. — И что вообще происходит? Почему я заснула в нормальном доме, а проснулась в каком-то борделе? Какого лешего ты вваливаешься ко мне среди ночи, пьяный, мерзкий, ведёшь себя, как какой-то урод, а потом ещё устраиваешь вот это! — Я обвела кухню ладонью, будто на стенах можно было разглядеть лучшие кадры из «вот этого».
Тень улыбки скользнула по губам Дубовского.
— Так ты злишься потому, что я к тебе пришёл, — спросил он, и в синих глазах засветилась насмешка, — или что я потом пошёл не к тебе?
Я взрыкнула. Шагнула вперёд, намереваясь всё-всё ему высказать, но ойкнула и замерла — на гладкие плитки пола закапала кровь. Резь от пораненной стопы разбежалась по всей ноге.
— Садись давай, — буркнул Дубовский, открывая боковой шкафчик. — Баффи — истребительница посуды.
— Не надо мне твоей так называемой заботы…
— Садись, сказал, — коротко бросил он, доставая пузырёк антисептика. Обернулся через плечо, светя одни глазом. — А то усажу. И привяжу вот этими бинтами.
Он потряс шуршащим пакетом.
Я села и надулась, держа порезанную ногу на весу. Дубовский тщательно сгрёб осколки в сторону, прошёл ко мне и опустился на одну ногу, как какой-то рыцарь. «Сэр Макс из ордена Мудаков прибыл». Он взял мою щиколотку и приподнял, рассматривая ступню. Странное выражение под приспущенными ресницами заставило меня промолчать. Сожаление? Жалость? Переваривая увиденное, я нетерпеливо дёрнула ногой:
— Ну что там? Жить буду?