Хитрая улыбка никак не желала уходить с её лица.

— Так если тебе плевать, — спросила она, склоняя голову набок, — что ж ты так бесишься?

Сердобольная Лидия Васильна накормила нас завтраком, хотя на кухне уже было не протолкнуться от людей и еды, над которой в двадцать рук колдовали сурового вида и генеральского нрава люди в опрятных поварских кителях. Они надменно поглядывали на наш омлет, словно подозревали, что с такими низменными вкусами оценить их усилия мы всё равно не сможем.

— На такси приехала? — спросила я с набитым ртом, наблюдая, как с нечеловеческой скоростью шинкуют сельдерей.

— Кикир привёз, — кокетливо сообщила подруга. Она проследила мой взгляд и понизила голос: — Гости будут не против пары пальцев в салатах?

— Не знаю, но я бы посмотрела. — Я спохватилась: — Что за Кикир?

— Ну Кикир! — Лиза сделала большие глаза. — Санчо Панса твоего дона Кихота. Он меня из клуба тогда домой докинул.

— Из Дубовского дон Кихот, как из картошки президент, — фыркнула я. — Он тебя не обижал?

Подруга задрала брови:

— Меня? Ты вообще представляешь себе человека, который может меня обидеть? Это каким мерзавцем надо быть, нет-нет. Вообще, — сказала она, подумав, — он ничего так. Бескультурщина страшная, но смешной.

Я шлёпнула её по руке.

— Даже не вздумай!

— А что?..

— ЛИЗА.

— А чего?..

— ЛИЗА. НЕТ.

— Да я чуть-чуть. — Она молитвенно сложила ладошки и хихикнула. — Боже, Злат, что они с тобой тут сделали? Я же шучу.

— Ну-ну. — У меня тоже была своего рода чуйка, заточенная под случаи, когда Лизаветта намечала очередную жертву любовных страстей. Сердце у неё было огромное и жертв требовало не меньше, чем кровожадные боги ацтеков. И сейчас эта чуйка подавала истошные сигналы тревоги.

Валера явился подобно солнцу над ледяной пустыней, осветив своим прибытием наши скорбные лица и сморщенные душонки — по-крайней мере, так он это чувствовал. Оттерев возмущённую Лизу в сторону, он принялся надо мной колдовать и ругался последними словами, стоило мне не вовремя моргнуть. В гневе Валера был так же неистов, как и во всём остальном.

Платье повергло Лизаветту в шок, восторг и лёгкую зависть, драгоценности очаровали блеском, а вот причёска стала поводом для словесной баталии с моментально вышедшим из себя Валерой — критики тот не терпел. Ещё немного, и они бы устроили дуэль парикмахерскими ножницами, но обошлось — ругань плавно перетекла в загадочное шушуканье, из которого родилось чудо на моей голове. Я примёрзла к стулу, остерегаясь двинуться хоть на миллиметр, чтобы не развалить эту хрупкую красоту.