Дубовский снова расхохотался, как безумный. Он смотрел, как я содрогаюсь от приглушённых рыданий, шмыгаю носом, как дрожащими руками вытираю глаза — и выражение лица его, застывшую маску, невозможно было расшифровать. Потом он будто бы принял какое-то решение. Встал и молча вышел. Я обняла скомканное одеяло, не представляя, как проведу здесь ещё сто восемьдесят ночей. Настороженно прислушиваясь к звукам в доме, как лисица, загнанная охотниками, я всё-таки смогла уснуть, дав отдых своим измученным нервам. Показалось, что кто-то приехал или уехал, стало немного спокойнее.

Но сон был отрывочный, фрагменты сыпались колючими осколками. В нём я то убегала от кого-то, то пыталась взобраться по лестнице, из которой пропадали ступени прямо под ногами. В конце-концов я оступилась на скалах, рухнула вниз — и проснулась. Поморгала, привыкая к темноте. «Бесконечная ночь, — подумала я. А может, я давно умерла и это моё наказание?»

Сахара во рту достигла той стадии, когда начинают трескаться губы. Мне чудовищно не хотелось выходить из комнаты, но стакан на тумбочке был пуст, а пересохшее горло сдавило в спазме, как при кашле. Я на цыпочках пробралась к двери, чуть приоткрыла её и замерла, вслушиваясь. Вроде тихо. Прокралась к лестнице, с трудом ориентируясь в темноте, осторожно нащупывая ступеньки, сошла вниз. И там, на последней ступени, вжалась в стену, услышав подозрительную возню. А потом и приглушённое мычание. Миллиард версий тут же промчался в голове: на нас напали, влезли в дом, убили охрану, пьяный Дубовский не смог оказать сопротивления и теперь его пытают или убивают или… Исполненная худших подозрений, я прошла мимо кухни и увидела тонкую полоску света, перечёркивающую пол в коридоре — свет падал из приоткрытой двери одной из комнат. Тихо, как мышка, я проскользнула к ней, надеясь, что паркет не скрипнет в самый неподходящий момент и заглянула внутрь. И застыла.

Нет, никто Дубовского не пытал. Либо это был какой-то изощрённый неочевидный способ. Он стоял спиной ко мне, в расстёгнутой рубашке и со спущенными штанами, а перед ним, склонившись животом на стол, извивалась полуголая девушка, стоны которой заглушались его ладонью, зажимавшей рот. Как загипнотизированная, я не могла оторваться от этого зрелища, всё смотрела и смотрела, как он толчками входит в неё, заставляя кричать всё сильнее, так, что никакой кляп бы уже не помог. Я вцепилась в дверной косяк, отшатнулась в сторону, заставляя себя уйти. Вроде я шла на кухню? Очень хочется пить. Надо набрать воды и попить. Набрать воды вот в этот стакан. Лучше из крана фильтра, не надо пить водопроводную. Вот так. Ещё пару глотков.

Я стояла посреди кухни с выключенным светом, смотрела в окно и в голове не было ни единой мысли.