Вечером 3 ноября Наташа с сестрами собиралась на бал. Веселая и возбужденная, забежала она перед выездом в детскую комнату поцеловать четырех своих спящих детей, а потом – в кабинет к мужу, склонившемуся за столом над «Современником», и поцеловала его:

– Милый, взгляни. Как ты находишь это платье? Оно лучше других, не правда ли?

Пушкин рассеянно смотрел на жену.

– Да, да… превосходное платье. Вот и прекрасно. Поезжай, веселись на здоровье, но не очень кокетничай с Дантесом. Нас и без того весь город опутал сплетнями… Это худо… Помни и держи себя достойнее.

– Ты веришь мне? – улыбнулась Наташа.

– Верю и люблю, – подтвердил муж, – но ты будь с Дантесом строже и не поддавайся его навязчивости, не обольщайся уверениями в любви. Все это ложь и вздор. Помни свою честь и мою.

– Помню, – торопилась Наташа, – прощай.

Пушкин погрузился в журнал…

Через некоторое время до него донесся детский плач. Отец заботливо побежал в детскую, помог няне успокоить крошечную Наташу, родившуюся этой весной. Припал к другим трем кроваткам и вернулся к журналу.

Неспокойно, колко билось усталое, изболевшееся сердце: так жадно хотелось уйти от всех тревог. Мысли тонкими нитями снова протянулись в простор к деревенскому покою…

Вдруг тишина встряхнулась неожиданностью. Ранее обыкновенного вернулись Наташа с сестрами с бала. Муж ждал, что жена, по привычке, шумно войдет в кабинет и расскажет свои впечатления. Но этого не случилось.

Снова замерла тишина в доме.

Тихо вошла в кабинет Александра Гончарова и сквозь слезы сказала:

– Милый Александр Сергеевич, не волнуйтесь… не пугайтесь… Право же, ничего страшного нет… Просто Наташа поссорилась с бароном, и мы уехали с бала… Барон неприличен и глуп…

Пушкин побежал к жене.

– Вот ваши балы… довели до беды…

Наташа плакала в кровати.

Муж сел возле жены, утешая ее: