– Для успокоения населения? – заволновался император. – Разве население может взбунтоваться из-за смерти Пушкина? Ведь это же смешно. Нет, нет! Это недопустимо и не может случиться! Не верю! Вздор!
Царь нервно зашагал по кабинету.
Бенкендорф молча переждал вспышку монарха:
– Государь, я не должен скрывать от вас, что по донесениям опытных агентов среди населения появились возмутители, возбуждающие народ против высшего общества и против вас, ваше величество. Толпе внушаются зловредные мысли, будто государь, правительство и высшее общество затравили Пушкина…
– Откуда же они это узнали? – удивился царь. – И почему они не схвачены?
– Некоторых зачинщиков я арестовал, но их слишком много, и они действуют тайно. Мною приняты все меры: агенты, полиция, жандармы – на ногах.
– Передайте генерал-губернатору, – произнес испуганный царь, – чтобы войска были наготове!
– Слушаю-с, ваше величество, – исполнительно выпрямился Бенкендорф, – но полагаю, что мы обойдемся полицией и конными жандармами, если Пушкин действительно будет убит или ранен. Пока же – все сравнительно спокойно. Общее возбуждение понятно. Как при всякой игре, так и тут – все разделились на две партии.
– Пушкин должен проиграть, – настаивал царь, – довольно я его терпел. Довольно!
– Пушкин уже проиграл, – утешал граф, – он совершенно запутался… Дни его сочтены, ваше величество.
Царь улыбнулся:
– Презабавная история…
Молнией слухов и яростных разговоров сверкнул вызов Пушкина.
Все ждали грома событий.
Общество раскололось на два враждебных лагеря.
Лагерь Дантеса трубил тревогу возмущения, созывая, стягивая свои черные силы, разгораясь зловещей расправой мести. Всюду во дворцах, в салонах, в кабинетах сановников, генералов и богачей, в дамских светских гостиных, в церковных домах, всюду на балах и раутах всколыхнулись, поднялись прямые и острые, как копья, голоса одного приговора:
– Довольно терпеть Пушкина!
– Пушкин будет убит!
– Государь возмущен поведением Пушкина, – это не может продолжаться дальше!
– С минуты на минуту пронесется выстрел кавалергарда барона Дантеса.