– А умение такое есть? – не унималась Глина.

– Есть, но я им не владаю, – ответил дядька нехотя.

– Наверное, когда ты научишься всему, что умеем мы, тебе захочется от нас уйти, – внезапно сказала Первая, – а вот там-то тебе пригодилось бы умение останавливать смерть на полпути.

– Загадками говоришь, – посмотрела на Первую Вторая.

– Ничего не загадками, – Глину сейчас ищут повсюду. Пасечник не успокоится, пока не найдет ее, а когда найдет – захочет убить. Он не будет судилище с сожжением на костре устраивать, убьет тихо. Подстроит какой-нибудь несчастный случай.

– Пасечник и так знает, что Глина у нас, – вмешался дядька Харитон, что все рты разинули, – я сам ему об том сказал.

Глина чуть не потеряла дар речи, но оправилась и сжала кулаки.

– Я ему сказал, что Глина у меня, под присмотром. У нас с ним паритет. Я к нему не лезу, он в мою епархию не суется.

– Зачем же ты ему сказал о нашей девочке? – спросила Вторая, беспомощно улыбаясь.

– Затем, что я предупредил его, коль тронет ее хоть пальцем, война со мной зачнется. Глина под моей защитой. И этот Сатана сюда не сунется, а коли сунется – рога обломаю и хвост оторву.

Девчонки никогда не видели таким Харитона и не слышали, чтобы его голос был таким громовым и страшным.

– Чисто архангел Гавриил, – прошептала Вторая, крестясь.

Так Глина узнала главную тайну, и крепко задумалась.

Она снова разменная монета в чужой игре, опасность никуда не делась. К тому же Харитон ее в свои планы не посвящал, оказывается, все не так, как она себе представляла…

Немного посидев для приличия за общим столом, Глина вызвалась идти за дровами. Она накинула новую, распушенную на снегу серую козью шаль, завязала ее по-детски под грудью, скрестив концы, и вышла вон из душной избы. Ей было нужно о многом подумать в одиночестве, но дорога к дровяному сараю была слишком короткой. Глина брела, загребая валенками снег, и ощутила медленный прилив холода и безразмерности бытия. Перед ней уже не маячили белые кроны яблонь и замшелый дровянник, занесенный по окна снегом. Пространство раздвинулось, и Глина поняла, почему. Она осознала взаимосвязь: сильное душевное потрясение открывает ей новые возможности и многократно усиливает их. Глина словно глиняный сосуд, может наполняться и отдавать. Как и в первый раз, Глина проникла в мир мертвых, на Ту Сторону. Только теперь ее потрясение было вызвано не тем, что она открыла в себе способность оживлять мертвое, а мыслью о предательстве человека, которому она доверила всю свою жизнь. Дядька Харитон, милый и добрый бородач, щедрый на заботу и кров, использовал ее как гарантию собственной безопасности…

Наполненная гневом и возмущением, разочарованием и обидой, Глина раскинула руки, и пространство темного двора расширилось. Девушка оказалась там, где ожидала, куда боялся отпускать ее дядька Харитон.

Глина, не страшась того, что может ей открыться, прошла вглубь распахнутого ею пространства. Перед ней был не сад заброшенного хутора, не зимняя улица Питера, а летний двор ее тетки Татьяны, который она помнила с детства. На лавочке чинно сидели тетка Татьяна, сестра Маринка, дед Николай. А за спиной стоял какой-то молодой мужчина. Глина смотрела на них, узнавая и не узнавая черты умерших родственников.

– Деда, а когда ты умер? – спросила она робко у деда Николая.

– Пятьдесят два дня назад, голубушка, – сказал он, не снимая рук с колен.

Он был одет в старый пиджак, полотняную кепку. Разве он когда-то носил ровно подстриженные седые усы и бачки? Да, так и выглядел ее дед, когда «был в уме», когда в детстве приезжал к дочери Татьяне в деревню!