Переведя взгляд на крохотных девочек, я испытал противоречивые эмоции. Если уж начистоту, я никогда не понимал чрезмерного восторга, с которым принято относиться к младенцам. Дети — цветы жизни, счастье, радуга с единорогами… Так, по крайней мере, всегда утверждали гордые родители, что в моей прошлой жизни, что в этой… Но я вообще не испытал ни грамма того умиления, что вроде бы положено. Увидев их, я понял, что нет смысла обманывать себя — это мои дочери. И вместо радости и каких-то восторженных отцовских чувств я лишь ощутил всю безвыходность ситуации. Признать их я не смогу никогда. Для всех, да и для меня тоже, они должны оставаться дочерями австрийских принцев.
Я настолько глубоко погрузился в свои размышления, что не сразу заметил, как Катя и Лиза, закончив кормление, уложили синхронно засопевших дочек в колыбельки. Подойдя ко мне, сестры устроились рядом со мной. Елизавета осторожно положила руку мне на плечо, а Екатерина сплела свои пальцы с моими. Немного помолчав, я задал главный вопрос, скорее, для проформы:
— Я — отец?
Лиза вздохнула и тихо произнесла:
— Анна Мария — дочь Карла Габсбурга, Августа Виктория — дочь Иосифа Габсбурга. Девочки рождены в законном браке. И нет причин думать что-либо иное…
Екатерина вскинулась и со слезами в голосе воскликнула:
— Но разве хотя бы тут..?
— Нет! — решительно пресекла её Лиза. — Есть только одна правда, которую должны знать все без исключения — и её я только что озвучила. Думаю, Алексей не позволит никому обидеть своих племянниц, — она подчеркнула последнее слово, сделала многозначительную паузу. Потом продолжила: — и до того, как тебе, Алёша, придется принимать официальное решение — оставить нас дома или пойти навстречу требованиям австрийского императора, я хочу услышать в приватной обстановке — сдержишь ли ты своё давнее обещание, и распространяется ли оно на наших дочерей?
Сестры уставились на меня, в глазах Кати читалась растерянность и немая мольба, Лиза же смотрела на меня требовательно, ожидая ответа. Я покачал головой и поинтересовался:
— И что же дало вам повод усомниться в том, что я держу своё слово?
Лиза усмехнулась:
— Многое поменялось. Из младшего, нелюбимого сына, которого хоть и объявили цесаревичем, но никогда и не предполагали, что ты сможешь когда-либо занять трон, ты стал императором. Ты успел завоевать уважение одних и ненависть других. Ты женился и даже завел наложницу…
Катя нахмурилась, хотела что-то произнести, но сдержалась. Лиза между тем продолжила:
— Пройдя такой путь, легко можно забыть о тех обещаниях, что давались легкомысленно и сгоряча.
Я притянул её к себе, преодолевая легкое сопротивление, заглянул в глаза и медленно произнес:
— Никогда я не забывал вас и обещаний, что вам дал. Никогда и никому я не позволю обидеть вас и ваших детей. Никогда я не отберу у вас право, самостоятельно решать свою судьбу.
Увидев во взгляде Лизы безмерное облегчение и утирая внезапно полившиеся из её глаз слезы, я понял, какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие, задавая свой вопрос.
Прижимая к себе самозабвенно хлюпающих девчонок, я испытывал огромное облегчение. Какие бы перед нами не стояли трудности, преодолевать их вместе будет гораздо легче. Не потеряв ни доли своей рассудительности и смекалки, сестры станут моей опорой и поддержкой во всех политических баталиях, что ждут нас вскоре. Кстати, о них…
— Лиза, я хотел бы поговорить о твоем письме. Ты о многом намекала, обещала рассказать все при встрече… Я думаю, завтра мы соберем экстренное совещание, на которое пригласим Громова и Долгорукова. Но мне хотелось бы быть подготовленным к нему. Если вкратце — что происходит в Австрийской Империи такого, что не заметили наши дипломаты? К чему нам готовиться?
Встряхнувшись, Елизавета сосредоточенно нахмурилась и начала: