По радио упомянули Настино имя. Говорили о кальмановской «Сильве». Героиня оперетты чем-то похожа на Вяльцеву – тоже вышла из народа, тоже в отрочестве гусей пасла.

Ирэна рассказала мне по телефону, что видела на Невском старинную коляску – ту самую из «Зеленых берегов». В нее был впряжен прекрасный гнедой жеребец. Вне всяких сомнений, это был Кавалер.

– Ничего удивительного в этом нет, – сказал я, а сам чуточку призадумался. «Кажется, мы с Ирэной сходим с ума, – подумал. – Все это не к добру».

На старости лет я увлекся жизнью. Однако и смерть мне уже не страшна. Преотличное у меня теперь состояние!

В Союзе писателей посулили мне новую квартиру. Дело решится окончательно через месяц. Жду.

Роман все еще в «Неве». Его всё еще читают. Судьба его скоро решится. Жду. Время больших ожиданий.

Два неведомых мне ранее шедевра.

Давид. «Ликторы приносят Бруту тела казненных его сыновей». Фрагмент: жена Брута и две дочери. Потрясенная жена простирает вперед свою руку, другой рукой прижимая к груди потерявшую сознание одну из девочек. Вторая девочка, прекрасная, как статуя Праксителя, в ужасе прикрывает лицо ладонями. Вся группа скомпонована с предельным, едва ли возможным мастерством. Линии, объемы, колорит выразительны и совершенны. Полнейшая гармония и красота невероятнейшая. И все это при таком трагическом сюжете!

Менцель. «Стена мастерской». Освещение снизу. Висящие на стене гипсы – мужские головы, женский обнаженный торс, мужская рука – выглядят фантастично. Тщательная проработка всех деталей при резком контрасте светотени создает почти сюрреалистический эффект. Похоже одновременно на Караваджо, Жоржа де Латура и на Дали. Когда впервые увидел репродукцию, даже вздрогнул – не ожидал, что увижу у Менцеля такое.

Моей дочери исполнилось 15 лет. Она уже взрослая во всех смыслах – и физически, и умственно, и духовно. С годами она более и более похожа на меня. И повадки у нее мои. И мысли у нее мои. Моя, совершенно моя дочь.

Тайком от меня она читает мои стихи. И я знаю, что они ей нравятся.

Вид города из окон моей кафедры с высоты седьмого этажа. Крыши, крыши, трубы, телеантенны, шпили, купола, крыши, крыши, снова шпили и телевизионная башня, на все взирающая свысока. Однако облака выше башни, и они поглядывают на нее с усмешкой. Людей и машин не видно – они прячутся в ущельях улиц. Пейзаж выглядит неподвижным. Только вдалеке, сбоку, где-то у порта из полосатой трубы электростанции извергаются клубы белого пара. Эту картину я вставил в «Зеленые берега». Находясь на службе, я любуюсь ею постоянно.

Еще одна вылазка арабских террористов. Угнали самолет. Когда их пытались обезвредить, забросали пассажиров гранатами. Погибли 50 человек, в том числе женщины и дети. Тупая человеческая злоба. Даже подлостью это не назовешь. Даже гнусностью это не назовешь. Нет этому названия. И тянется эта мерзость уже десятилетиями.

Заказываю книги в Лавке писателей на будущий год. В карточках интересующих меня публикаций ставлю свой номер. Некоторые карточки уже сплошь заполнены номерами, например у сочинений Сименона. Наткнулся на карточку нового издания стихов Александра Чака. Здесь стояло всего лишь два номера. Поставил свой – третий.

Карточки эти – штука коварная. Культурный уровень литераторов отражается в них, как в зеркале. Даже неловко их перебирать. Будто залезаешь в чужие души.

Приснился страшный сон. Какое-то чудовище, похожее на слона, преследовало меня и искало меня повсюду. Я от него прятался, изнемогая от ужаса. Иногда я видел его совсем близко, но чудовище меня не замечало. Оно было неповоротливо, и зрение у него было, вероятно, неважное. У меня был заряженный пистолет. То и дело я проверял его – вдруг он все-таки не заряжен? Вынимал магазин, высыпал на ладонь патроны, осматривал их тщательно, снова вставлял патроны в магазин, думая при этом: «Слишком маленькие пули! Они не смогут свалить чудовище. Они ему не опасны!» И опять прятался, и опять выглядывал откуда-то и видел пробегающее поблизости чудовище, и опять ужасался. Когда проснулся, обнаружил, что лежу на левом боку.

Зашел в редакцию «Невы». Главный редактор болен, а редактор отдела прозы, некто Лурье, которому отдали мой роман, еще и не начинал его читать.

Человек, который говорит, почти не произнося гласных звуков. «Првно дмшь. Кжс нчс. Дрьма кргм мнго. Кжс нчс. Нпрсно смневшся».

Это похоже на звериное рычание.

В автобусе везли кошку. Она сидела в корзине, прикрытой тряпкой. Голова торчала наружу. Сначала кошка время от времени тихонько мяукала. Потом она стала мяукать чаще и громче. Потом она стала протяжно выть. После она стала орать дурным, страшным голосом, будто ее мучили самым издевательским, садистским образом. Пассажиры терпеливо слушали.