Джафар Алиевич вертел в руках письмо и никак не мог понять, почему его опытная и жесткая секретарша положила его в папку документов, обязательных для личного просмотра. Очередная просьба о материальной помощи, он их получает по нескольку в день, чаще всего секретарь откладывает такие письма в сторону ― всем не поможешь. Так почему же пропустила эту? Мужчина вздохнул и стал читать внимательнее:

«Уважаемый господин Мамедов! К Вам обращается простая женщина, которой Бог дал возможность взять под свое крыло восьмерых маленьких детей-сирот». Неизвестная женщина по имени Ольга, оказывается, организовала семейный детский дом. Как уж там ей разрешили в одиночку воспитывать восьмерых детей ― непонятно. Джафар Алиевич, будь на то его воля, точно бы не позволил! Одинокая молодая женщина не может дать нормальное воспитание стольким детям! Тем более русская, тем более без помощи родственников. Вот теперь и просит помощи у случайных людей… Джафар Алиевич уже хотел бросить письмо в мусорную корзину, но почему-то медлил. Он подумал о своей семье, о четверых детях, о том, что если чего добился в этой жизни, то в первую очередь именно для них, для их блага, ради их будущего.

Свое письмо Ольга написала, не очень-то рассчитывая на ответ, просто во время поисков дешевых стройматериалов случайно зашла на сайт крупного лесопромышленного предприятия и подумала, что уж для такого хозяйства машина бруса – сущий пустяк! Ольга строила дом для своей большой семьи, строила из последних сил и средств, точнее, к моменту написания письма ни сил, ни средств уже совсем не осталось. Иногда молодой женщине очень хотелось пожалеть себя, но она не позволяла себе этого, поскольку знала: после сеанса такой жалости она становилась совсем слабой. Рассчитывать на помощь окружающих тоже не приходилось ― все первым делом задавали один и тот же вопрос: зачем было брать столько детей?

Она была единственным и очень поздним ребенком в набожной семье, с детства, с самого малолетства своего, привыкла выстаивать службы, знала все церковные посты и праздники, привычно носила платки и длинные юбки. Во дворе и в школе у нее не было друзей, только те, с кем Ольга общалась в церкви… Ее родители умерли, один за другим, когда она была уже почти совсем взрослая, но на два года она все-таки попала в детский дом.

По праздникам Джафар Алиевич ходил в мечеть и, как положено мусульманину, оставлял деньги, общался с единоверцами, узнавал, что нового произошло в их жизни. Если просили, старался помочь, это было в порядке вещей. Еще он всегда помнил о милосердном обычае помогать больным и бедным. По большим мусульманским праздникам его помощники регулярно отправляли в расположенный неподалеку детский дом фрукты и игрушки. Мамедов искренне считал себя хорошим человеком, к которому у Всевышнего не должно быть серьезных претензий.

Мужчина опять посмотрел на письмо. Оно пришло по электронной почте, грамотно составленное, небольшое и не слишком эмоциональное, словно просительница не больно-то надеялась на отклик, словно предвидела отказ. «Ну и ладно, надо было головой думать, когда детей брала…» ― подумал он и скомкал листок. Он вышел из кабинета, быстро спустился к выходу, сел в машину и неожиданно поймал себя на том, что мысленно повторяет адрес просительницы.

Ольга приняла это решение сама. Сначала взяла в доме ребенка одну маленькую девочку. Потом оказалось, что у нее есть брат и сестра, чуть постарше, Ольга взяла их. Потом совсем спилась соседка по подъезду, ее увезли в больницу, а двоих замученных детей Ольга взяла к себе на время, до выздоровления матери. Но соседка, вернувшись домой, снова ушла в запой, и детям некуда было возвращаться. Вскоре пьяницу лишили родительских прав, Ольга решила оформить опеку. Социальный работник спросила, справляется ли молодая женщина с детьми. Ольга ответила, что, видимо, это ее призвание ― воспитывать чужих детей, поскольку делает она это радостно. А как же личная жизнь? Ничего, бог даст, и пятеро детей не отпугнут настоящего человека. Соцработник посоветовала создавать семейный детский дом, обещала помощь и обещание свое сдержала. А Ольга, получив от государства поддержку, взяла еще троих малышей.

То, что этот жалкий недостроенный домик изначально будет тесен для многодетной семьи, он понял сразу, с первого взгляда. Джафар Алиевич был опытным строителем и сразу вычислил количество необходимых помещений, где дети смогут спать, учиться, играть, где будут есть, мыться, стирать одежду. Он построил трехэтажный дом с подвалом и чердаком очень быстро, снимая рабочих с других объектов и подгоняя их чуть ли не ежедневно. Он спланировал все сам, все рассчитал и сделал чертежи, он проверял качество стройматериала, и это именно ему пришла в голову мысль сделать яркой внешнюю отделку дома: он раскрасил стены всеми цветами радуги, цветами своего южного детства. Его близкие, поначалу ревниво и удивленно относившиеся к этой стройке, постепенно втянулись в процесс, и по вечерам, за ужином, жена и дети расспрашивали о том, как идут дела, как живут дети в той, им еще незнакомой семье.

Именно дети подсказали и внутри дома сделать все, чтобы не надо было никого просить потом о телевизоре или холодильнике... Постельное белье, игрушки, школьные принадлежности покупали всей семьей и раскладывали подарки по комнатам тоже вместе.

Ольга взяла с собой икону, старую, любимую, намоленную. Чуть ли не единственную вещь, оставшуюся от родителей. Ольга не знала, как отблагодарить этого странного бизнесмена, который так помог ее семье. Она собирала детей, стараясь одеть понаряднее, и все думала: что же может сказать ему, что подарить? Она в который раз напоминала детям о том, как себя вести, и поторапливала старшую девочку, которая пыталась завязать бант котенку, специально пойманному во дворе для того, чтобы первым войти в дверь их нового дома.

Ольга так и не придумала ничего лучше, как осенить Мамедова иконой. Она еще и молитву небольшую прочитала и поклонилась от души. Дети в это время бурно обживали этажи, радуясь всему, что попадалось на пути, каждому подарку. Джафар Алиевич подумал с облегчением, что теперь-то уж точно сделал для этой семьи все, что мог. Слава Аллаху, дальше пускай сами...

Ольга огорченно рассматривала угол комнаты, где отстали обои. Только год прошел, и вот ― отсырел угол, теперь бумагу никак снова не приклеить. И в подвале опять какой-то запах появился, вентиляция не работает. Зато вчера она нашла применение бетонному кольцу, забытому строителями во дворе: можно взять большой кусок полиэтилена, выстлать им внутреннее пространство, напустить воды, и получится бассейн, где дети смогут купаться в жаркую погоду. Ольга посмотрела в окно, на будущий бассейн, потом перевела взгляд на рабочих, которые всю эту неделю работали на устройстве детской площадки. Женщина подумала, что надо бы еще саженцы деревьев посадить, а то голо как-то. Рабочих прислал Мамедов, он же недавно подарил семейству легковую машину. Ольга теперь должна научиться ее водить, уже записалась на курсы. Так хочется поменьше беспокоить этого занятого человека, но дети еще слишком малы, а мужа она так и не нашла...

Джафар Алиевич правильно сделал, что заехал к Ольге, ― рабочие явно нуждались в начальственном окрике, больше курили, чем работали. И эта дурацкая идея с бетонным бассейном! Завтра же надо вывезти кольцо и купить в магазине нормальный надувной бассейн. Плохо, что в доме нет мужчины, даже гвоздь вбить некому… Весь этот год знакомые посмеиваются, мол, Мамедов вторую семью завел, благо Коран позволяет. И вообще, мол, давно пора в России законодательно разрешить многоженство, поскольку нормальных мужиков, способных обеспечивать семью, осталось мало. Шутки шутками, а это не дело, что Ольга, совсем еще молодая женщина, не нашла себе мужа и что дети растут без отцовского воспитания. Надо будет завтра же запросить в отделе кадров справку о холостых мужчинах средних лет и, если найдется приличный кандидат, сосватать Ольгу. Можно будет даже платить ему побольше, чтобы у семьи был приличный доход. Джафар Алиевич остался доволен этим планом, нет таких задач, которые нельзя решить, если постараться. И потом, сколько уже можно помогать этим детям!.. Да, вот еще что надо бы не забыть на следующей неделе ― купить саженцы для детской площадки. И песочницу.

Умирать было скучно. В те часы, когда боль отступала, Таня снова и снова обводила глазами стены своей комнаты, рассматривала линялый рисунок обоев, складки на стареньких занавесках, корешки книг на полке, ― все-все было изучено и не на чем было остановить усталый взгляд. Еще недавно напротив кровати висели большие круглые часы, но Таня попросила маму убрать их: неуемная секундная стрелка с некоторых пор приводила Таню в отчаяние, напоминая о слишком очевидном ― о том, что время истекло или вот-вот закончится.

За окном быстро темнело: ноябрь. Мама включила свет на кухне, и под дверью пролегла светлая полоска. Сейчас мама заглянет к ней в комнату и спросит, не нужно ли чего, вздохнет, прикроет дверь. Тане в последнее время ничего не хотелось, она лежала и пыталась думать о чем-то важном, о чем все люди думают перед смертью, но ничего важного ей в голову не приходило, и от этого она очень расстраивалась. «Интересно, ― без всякого интереса подумала Таня, ― я доживу до своего дня рождения?» Она родилась в январе, всего лишь тринадцать лет назад.

Все случилось как-то неожиданно и нелепо: девочка все так же бегала в школу, на музыку и бальные танцы, вот только стала быстро уставать. По утрам ей не хотелось вставать с постели, засыпала даже днем, как старенькая бабушка. Родители сначала посмеивались, потом стали пичкать витаминами, потом повели по врачам, которые ничего такого в ее юном организме не нашли и пожимали плечами. На какое-то время к Тане вернулись силы и настроение, взрослые были рады, что все обошлось, и старались не обращать внимания на темные круги под глазами девочки и какой-то особый тревожный взгляд, с некоторых пор у нее появившийся. Родители много работали: отец был водителем автобуса, возил туристов из Москвы в их небольшой, но очень исторический городок, а мама работала на фабрике, где расписывали всякими красивыми цветами чайники, чашки, подносы ― все то, что эти самые туристы охотно раскупали в местных магазинчиках и ларьках. Школа была рядом, так что девочка с первого класса на уроки ходила сама, а на занятия музыкой ― вместе с соседской девочкой и ее мамой.