На этот раз выбор был большой. В разваливавшейся и стремительно нищавшей стране сама жизнь казалась многим зыбкой и невсамделишной: случайных детей без особых колебаний оставляли государству и продолжали мучительные попытки приспособиться к новым обстоятельствам.
Директриса положила перед супругами двенадцать тоненьких папок ― скромные документы двенадцати брошенных детей: «Посмотрите, а потом пойдем познакомимся». Мила взяла в руки бумаги, перелистнула несколько страниц. Совсем еще малыши, ровесники перестройки, мальчики и девочки, светленькие и темненькие, практически здоровые и не очень… Женщина растерянно взглянула на мужа. Все-таки не случайно они вместе уже много лет, им опять ничего не надо было говорить друг другу. «Мы берем всех», ― Алексей положил папки на стол. «Как всех? Двенадцать человек?» ― директриса даже приподнялась со стула. «Да, выбирать не будем».
Их потом еще пытались отговаривать, во всех инстанциях, но Соколовы уперлись. Пришлось оформлять первый в их районе семейный детский дом. Сначала довольно часто и без предупреждения приезжали всякие проверяющие ― искали, к чему придраться, потом отстали. Через некоторое время стали приезжать журналисты, сначала местные, потом столичные.
Наступило время, когда все искали приметы новой, лучшей жизни, поскольку многие тогда верили в ненапрасность крушения «совка».
Вот, говорили журналисты, альтернатива ужасным сиротским заведениям! Появилась новая мода на организацию семейных детских домов. Правда, довольно быстро и закончилась: приемные родители набирали детей, а потом оказывалось, что справиться с ними они не в состоянии и дети присмотрены еще хуже, чем в детдомовской группе...
А у Соколовых, незнакомых с психологией и педагогикой, почему-то получалось...
Однажды к ним в дом постучался подросток и сказал, что он «зайцем» приехал из соседней области, потому что прочитал про семью Соколовых в газете и решил попроситься к ним жить. Пришлось звонить в покинутый детский дом, оформлять кучу бумаг, устраивать мальчишку в сельскую школу. Через полгода из того же детского дома приехал еще один пацан. Оказалось, что первый беглец написал своему приятелю, что жизнь здесь и правда нормальная, можно приезжать...
…Когда Алексей Иванович и Людмила Ивановна (даже отчества у супругов одинаковые!) сегодня рассказывают о своей жизни, верится с трудом. Они так и не научились выбирать, у них полный дом детей. Старшие уже выучились, отслужили в армии, женились или вышли замуж, а младшим ― три-четыре года. Пожилые супруги уверены, что старшие, в случае чего, не оставят малышей, их так научили.
Я познакомилась с этой семьей недавно. Я изменила имена и фамилию только потому, что боялась обидеть их какой-то неточностью, ошибкой в деталях, которые могла забыть и которые могут быть важными для них.
Но совершенно точно, что Людмила Ивановна в шестьдесят с лишним лет сумела получить водительские права с правом управления автобусом, поскольку не так давно местные власти им этот автобус выделили. «Не нанимать же водителя! ― сказала на семейном совете Людмила Ивановна. ― У Алексея Ивановича со зрением проблемы начались, а старшие дети уже своей жизнью живут, каждый раз отрывать неохота»...
Абсолютно достоверно также, что «последнее поступление» было только что: позвонили из детдома и сказали, что к ним из больницы привезли двух девочек, слабеньких… Алексей Иванович был в тот день с мальчишками на дальней рыбалке, с ночевкой. «Поймали что-нибудь?» ― спросила жена, когда вернулись. «Нет, почти ничего, неудачная рыбалка». ― «Зато у меня замечательный улов ― знакомьтесь...»
Формальности уже не занимают много времени, им просто верят, ведь за прошедшие двадцать лет (и это я помню точно!) через их дом прошли шестьдесят два ребенка.
История семнадцатая. Сашка
Сашка пылила грязными ногами в драных сандаликах. Она раз за разом сбегала с угольной кучи, как с горки, и ей, похоже, это занятие не надоедало.
Угольная куча располагалась прямо в доме, в угловой комнате, куда сгребли головешки сразу после недавнего пожара. От их нового белого дома остались обугленные стены первого этажа да сгоревшие балки мансарды. Жить можно было только в прихожей и маленькой кухне, где уцелела крыша. Там и устроились Сашка с матерью. Сашка родилась последней, а потому, наверное, получилась мелкой, тощенькой и к своим четырем годам почти совсем не говорила. Белые, как пух одуванчика, волосы мама равняла ей старыми ножницами, несколько стираных-перестираных платьев чудом уцелели на пожаре в числе немногих других вещей.
Пожар приключился неожиданно, среди бела дня, когда мама была на работе, старшие сестры и братья ― в школе, а дома оставались самые младшие ― Сашка и ее сестры-погодки пяти и шести лет. Видимо, что-то приключилось с проводкой, потом даже специалисты понять не могли, но вспыхнул дом как-то очень уж быстро, глазом моргнуть не успели. Хорошо, что соседи увидали, побежали и через окно вытащили чумазых зареванных сестер. Кто-то побежал на соседнюю улицу, где махала метлой Зинаида, она все бросила, прибежала, да только поздно уже: деревянный дом догорал, а соседи обливали водой стены своих сараев и домов, молясь всем богам, чтобы не было ветра.
Попробовали собирать вещи на пепелище, но мало что удалось найти. В ту ночь приютили знакомые, а уже на другой день пришли женщины из опеки и сказали, что, пока не будет отремонтирован дом, детей надо забрать в специальный приют, на время. Зинаида не сопротивлялась, она даже рада была этой подоспевшей помощи, семерых своих детей ― от пяти до пятнадцати ― проводила на автобус. Сашке же тогда еще не было четырех, и взять ее в приют оказалось невозможно по малолетству. Она играла головешками, шастала по огороду, где дозревала капуста, и вполне радовалась жизни.
Зинаиду кое-кто хотел даже лишить родительских прав: оставила дома маленьких детей без присмотра, но женщина раскричалась, доказывая очевидное: на детские пособия не прожить, алиментов отродясь не видали, а в детском садике требуют доплату, в школе ― тоже, ее дети падают в голодные обмороки, нужна хоть какая-то работа... Отстали.
Зина никакой профессии не получила: вышла замуж сразу после школы, по большой любви. Объект ее любви был постарше, уже отслужил в армии, устроился на работу в автопарк и был по местным меркам завидным женихом ― самостоятельный, со своим жильем и даже в меру пьющий. Упустить такой подарок судьбы Зина никак не могла, а потому выскочила замуж и зажила семейной жизнью. Особых развлечений в их маленьком южном городе не было, чаще всего свободное время проводили дома, а потому стоит ли удивляться, что в молодой семье один за другим стали рождаться дети? Сначала, подряд, три девчонки. Затяжные отмечания этих рождений заканчивались одинаково: отец семейства требовал наследника и обещал собравшимся не останавливаться, пока этот наследник не родится. Потом, как по заказу, родилось сразу двое мальчиков. Пятерых детей было уже очень даже достаточно для их маленькой двухкомнатной квартирки, но тут случилось несчастье: Зина попросту «проворонила» очередную беременность, и, как на грех, опять двойня, теперь уже девочки. Отец пил с горя, ругал жену, жаловался на жизнь, на нехватку денег, но привычек не поменял и заботу предохраняться возложил на саму Зину. Она бы и рада, да денег на новомодные таблетки у нее отродясь не бывало, а народные средства на ее организм не действовали. Так появилась Сашка, последняя.
К этому времени ее отцу окончательно надоела многочисленная семья, а жизнь поманила новой страстью в обличье молодой разбитной учетчицы из родного автопарка. Где жить ― долго не раздумывали: вселились в ту же двушку, заставив освободить одну из комнат, побольше. Жизнь у молодых началась бурная, Зинаида даже выводила детей на улицу, пережидать, пока утихнут стоны и крики. Бывало, и мерзли, и мокли, но деваться-то некуда, родни у Зины ― кот наплакал, и никому на свете она со своими детьми была не нужна.