Добро и зло растут из одного

«Кинжал потерпит, а я не могу», – решил Ванька, седлая Дрозда. Работы осталось совсем немного: сделать рукоятку, да хорошенько заточить выкованный клинок. Тем более, он обещал Варе показаться через два дня; и сегодня самое время признаться ей в любви. «Просто скажу ей: я тебя люблю!» – подумал Иван. Что ответит Варвара и как отреагирует на его признание трудно представить, но отказа быть не может, потому что она, конечно же, любит его не меньше. Решив улизнуть из-под опеки охраны, Иван сказал стражнику, что прогуляется по городскому парку и скоро будет обратно. Выехав за ворота, Ванька пустил коня в галоп, чему Дрозд, застоявшийся в стойле, был только рад. Он мчал, взбивая пыль копытами.

Въехав в рощу, Иван сбавил темп и перешёл на лёгкую рысь. В какой-то момент показалось, что солнечный свет померк, окутавшись дымкой, закрывающей обзор в прогалке меж деревьев. На самом деле, это была мелкоячеистая сеть, опутавшая Ваньку и выдернувшая его из седла. Больно ударившись затылком при падении на землю, Иван потерял ориентацию и забился в путах, пытаясь освободиться, но чьё-то тяжёлое тело навалилось сверху и прижало его к земле.

– Хватит трепыхаться! – услышал Иван грозный оклик.

– Ты его не придуши смотри. Сказали взять живьём, – послышался ещё один голос.

Ванька постепенно пришёл в себя и, оценив ситуацию, понял, что попал в плохую историю. «Вообще-то я дурак, – подумалось вскользь, – даже кинжал забыл взять».

– Дрозд! Домой! Быстро! – закричал Иван что было мочи.

Дрозд, стоявший в пяти шагах от Ваньки, мотанул головой и, раскатисто заржав, поскакал обратно к столице.

– Оглобля, ты чего коня не придержал? – рыкнул мужик, насевший на Ивана.

– Про коня говорено не было, а мальца мы взяли, – отозвался рябой увалень, подгребавший край сети поближе к лежавшим. – В сетке повезём или свяжем верёвками?

– Дубина, мне что, твоими портками рыбу ловить, если он сеть попортит? Давай, верёвки готовь, будем его вязать помаленьку.

Похитители положили связанного Ваньку в повозку, укрыв копной сена, и тронулись в путь. Ехали долго, тряско и душно, пока повозка не остановилась возле одинокой избы, стоявшей на краю леса. Ивана перетащили в дом, освободили от пут и столкнули в подпол по гнилой замшелой лестнице.

– Обживайся, жрать будем позже, – гаркнул Оглобля, захлопнув люк в подвал.

Узкие полоски света, просачиваясь меж половых досок, освещали нехитрое убранство узилища: короткую скамейку, накрытую тряпками и небольшую бадейку. Бадья была пуста, и Ванька, справив нужду, прилёг на грязное тряпьё. Размышлять о том, кто мог заказать его похищение не имело смысла. Главное, что его не собираются убить, или пока не собираются. Уставшее от насилия тело и ноющая боль в затылке просили отдыха. Иван постепенно стал засыпать, но услышал сквозь дрёму голоса разбойников:

– Мальца покормить надо, а то скажет, что его голодом морили, – сказал Оглобля.

– Так дай ему еды, чтобы потом не оправдываться, – послышался голос второго бандита, которого Ванька мысленно назвал «рыбак».

Наверху послышалась возня, затем люк открылся, и в него заглянула рябая морда Оглобли.

– Пожрать хочешь?