— Что-о? — Тёмные глаза прожгли Хозяина точно угли. — Ну, это уж слишком!.. — Обернувшись к двери, ведущей в другую комнату, Дзержинский воскликнул: — Владимир Ильич, вы слышите эту наглость?

За дверью раздался знакомый по кинофильмам голос:

— Ведите их всех сюда, Феликс Эдмундович — всю эту переродившуюся контру! И заходите сами.

Дзержинский кивнул всем на дверь и, когда они вошли, зашёл за ними и сам. Ленин спросил, поднимаясь из-за стола:

— Ну, и что вы собираетесь с ними делать?

— Расстреливать, что же ещё.

— Правильно, Феликс Эдмундович. — Ленин прищурил правый глаз, засунул руки в карманы. — Только прежде надо их судить показательным судом. Перед всем народом.

Хозяин решился на испытанный приём:

— От судыть — это другое дело. Нас — надо — судыть.

Остро взглянув на него, Ленин усмехнулся:

— Видите, Феликс Эдмундович! Опираться — можно только на людей, оказывающих сопротивление. Но всегда ли мы ценили при подборе кадров — их способность сказать своё "нет"? Если они были с чем-то не согласны. А вот из таких, поддакивающих и соглашающихся подряд со всем, — Ленин кивнул на Хозяина, — и выросли все эти типы. — Он оглядел остальных приведённых.

Хозяин негромко заметил:

— Я исправлюсь, Владимир Иллич.

Ленин не обратил даже внимания. Но Дзержинский ответил, играя желваками:

— Жизнь — не черновик, который можно переписать набело. Брошюрку предлагал нам написать, о перерожденчестве. Тогда, мол, он исправится.

Хозяин опять поддакнул:

— От это — правыльно, Хвеликс Эдмундовыч. Хорошо вы сказали про, той. Черновик…

Ленин не дал ему договорить:

— Феликс Эдмундович, помните, я говорил, что мы — боимся чрезмерного расширения партии?

Дзержинский докончил ленинскую цитату: