— Муса! — воскликнул я, бросился к нему, забыв о всякой предосторожности.
Я не ошибся — это был Муса Джалиль. С тех пор, как мы виделись с ним в последний раз, он заметно изменился, очень похудел, на бледном лице с синими кругами появились морщины, которых раньше я не замечал. Верхняя губа припухла, и на ней виднелась запекшаяся кровь.
Встреча была столь неожиданна, что в первые минуты я растерялся. Ведь то, что Муса арестован, означало, что провал произошел и в татарской подпольной организации. Хотелось все узнать, уточнить, условиться о поведении на допросах. Такое же нетерпение испытывал и Джалиль. Он засыпал меня вопросами. Я не знал, небезопасно ли разговаривать, не подслушивают ли нас. На мои опасения Муса ответил:
— Конечно, нельзя поручиться, что эти стены не имеют ушей. Но я здесь уже в третий раз, пока ничего подозрительного не заметил. Однако осторожность не мешает.
Мы зашли в одну из кабинок и заговорили шепотом. Я рассказал ему об арестах, о том, какой тактики придерживаются наши товарищи на допросах. Каждый из арестованных стремится принимать все на себя, не впутывая других, отрицает свои связи с кем бы то ни было.
Муса ответил, что такое поведение арестованных он считает правильным, что его товарищи из подпольной группы придерживаются такой же линии.
Самое главное, добавил он, чтобы фашисты ни при каких обстоятельствах не узнали, что все мы принадлежим к одной организации. Пусть думают, что мы работали самостоятельными группами. Об этих связях нельзя говорить ни слова, даже если будут четвертовать.
Я ответил, что о существовании татарской подпольной группы в комитете знали только трое — Бушманов, Чичвиков и я. Поэтому опасаться нечего, что гестапо узнает о наших связях.
— Ну а про наши связи с комитетом тоже знают только три человека — я, Ахмет и Абдулла. Эта тайна уйдет со мной в могилу. За Ахмета и Абдуллу тоже не беспокойся, оба они крепче камня.
Мы разговаривали недолго, всего несколько минут. Главное было в том, чтобы отрицать на допросах взаимные связи наших групп. Это удалось сделать. Следователи гестапо и не подозревали об этом, они даже не задавали ни одного вопроса о связях с татарами. Если бы эта связь была обнаружена, аресту подверглись бы еще новые десятки, может быть, сотни людей. Тогда организация была бы разгромлена полностью».
МОАБИТСКАЯ ТЕТРАДЬ
Андре Тиммерманс, участник бельгийского движения Сопротивления, переправив в советское посольство блокнот с предсмертными стихами Джалиля, не подавал о себе никаких вестей. Его искали и не могли найти. Только через десяток лет после окончания войны писателю Константину Симонову удалось это сделать.
В конце 1956 года в Бельгии в маленьком курортном городке проходил международный поэтический фестиваль, в котором принимали участие советские поэты — Павел Антокольский и Константин Симонов. Выступая на фестивале, Константин Михайлович Симонов прочитал письмо-обращение Амины-ханум, вдовы Джалиля, к поэтам, собравшимся на поэтический фестиваль. Она рассказывала о трагической судьбе своего мужа, о благородном поступке Андре Тиммерманса, который сохранил тюремные стихи Мусы Джалиля, просила бельгийских поэтов помочь найти тюремного друга ее мужа.
Бельгийские поэты горячо откликнулись на призыв Амины-ханум. Член Бельгийской академии наук известный поэт Роже Бодар пообещал сделать все возможное для того, чтобы разыскать Андре Тиммерманса. Правда, он не был уверен в том, что сможет выполнить просьбу вдовы. Никто не знал ни возраста, ни профессии Тиммерманса. Только имя, фамилия и указание на то, что он участник Сопротивления. А может быть, его уже не было в живых — прошло столько лет после войны.
И вот — удача! Константин Симонов с помощью бельгийских друзей нашел Андре Тиммерманса. Вот что он рассказывает сам об этом поиске.
«3 марта 1956 года в «Литературной газете» была напечатана статья Юрия Королькова «По следам песен Джалиля».
…Мне хочется рассказать здесь о том новом, что мне удалось узнать о Джалиле, продолжая те коллективные розыски, которые были начаты другими товарищами.
…На следующее же утро мы выехали в город Тир-лемон, в сорока с небольшим километрах от Брюсселя. Поколесив некоторое время по узким улочкам старинного маленького городка, мы разыскали дом номер 51 по улице Виктора Бодуэна.
Итак, нам предстояло сейчас узнать: живет ли здесь Тиммерманс, проживавший тут пять лет тому назад, а если живет, то окажется ли он именно тем человеком, которого я ищу? От ответа на этот вопрос зависел ответ на другой вопрос, узнаем ли мы что-нибудь о Мусе Джалиле из уст свидетеля или по-прежнему единственным рассказчиком о последнем годе жизни поэта останется его «Моабитская тетрадь».
Хозяином маленького домика в Тирлемоне, перед которым остановилась машина, оказался тот самый Тиммерманс, которого мы искали».