— Все хорошо, — подтвердил Никита и повернулся на бок, заставив меня опять отвести взгляд от гипнотизирующего перекатывания мышц под кожей. — Тело немного ломит, но это ерунда, не сравнить с первым разом.

После его слов о первом разе я неожиданно для себя покраснела, а Никита прищурился и внимательно посмотрел на мои розовые щеки, загадочно улыбнулся и опять перевернулся на спину.

— Ты не сильно испугалась? — спросил он, разглядывая потолок, а я с облегчением ухватилась за безопасную тему.

— Вообще не испугалась, даже удивительно. Было страшно в начале, когда ты начал царапать себя и рвать одежду, а ещё — в момент падения. Но это так быстро произошло, а потом появился волчонок… Его я ни капли не боюсь. Он у тебя подрос, ты знаешь?

— Знаю, — Никита довольно улыбнулся. — Альфа сказал, что волк будет расти и становиться сильнее с каждым оборотом.

Вот с этого дня и начались мои мучения. Никита раз за разом выпускал своего волка и каждый новый оборот получался у него легче и быстрее. Его зверь обрастал шерстью, прибавлял в росте и весе, развивал силу и ловкость, и я не успевала привыкать к его новому виду и возможностям, а позавчера, вообще, пришла в ужас, когда Никита принес с охоты окровавленного зайца. Здоровенный волк альфы довольно скалился на опушке тополиной рощи, лишь немногим уступающий ему волк Никиты тоже выглядел счастливым, а я с трудом сдерживалась, чтобы не впасть в истерику.

Зайца от меня убрали и, правильно оценив реакцию на "подарок", больше таких сюрпризов не устраивали.

Зато продолжали вовсю пытать полу-обнаженным телом и всякими нежностями. Нет, Никита не переходил черту и даже, на мой взгляд, стал гораздо сдержаннее, но это подействовало на меня странным образом. Мне захотелось большего, но признаться в этом я боялась даже сама себе, не то, что Никите.

Поэтому сейчас, когда он задал вопрос, почему я такая "грустненькая", я не нашлась, что ответить и молча ушла в дом, где старательно отвлекала себя делами до самого вечера, но и это не помогало.

Какие у меня могут быть дела? Последний экзамен Бельшанский проставил автоматом и впереди у меня был почти целый месяц каникул. Мама с отчимом укатили в автомобильное путешествие по Южному побережью и мой телефон разрывался от входящих сообщений с их фотографиями в стиле "я и пальма", "я и прибой", "я и какая-то древняя фигня". Вибрировал он и от Катькиных посланий с берега Адриатического моря, где они с мамой культурно обогащались и загорали в Черногории.

Еду нам приносили готовую, чистую одежду, полотенца и постельное белье тоже поставляли регулярно, а мне оставалось только подогреть котлеты, да помыть посуду после ужина. Я, конечно, убираться не особо люблю, но за неделю мое отношение к этому занятию кардинально поменялось. Все, что угодно, лишь бы не голый торс Никиты.

Уже перед сном я в очередной раз пристала к Никите с расспросами — когда же нас выпустят, и получила стандартный ответ — как только сформируется привязка, так сразу же можно будет паковать чемодан. Что за привязка и как долго она будет формироваться, Никита объяснить не пожелал и я легла спать в соответствующем настроении.

Проснулась я среди ночи от невыносимой духоты и грохота за окном.

— Гроза начинается, — хрипло прошептал Никита в темноте и, в подтверждение его слов, выбеленная безумным количеством энергии вспышка осветила спальню, а следом за ней раздался гром такой силы, что заложило уши. — Не бойся. Мы в безопасности.

Теплая рука обвила талию и притянула к твердому боку, а молнии все сверкали и с каждой вспышкой мое сердце истерично вздрагивало и сбивалось с ритма, а я не понимала в чем дело… Грозы я никогда не боялась, и сейчас виновницей моего состояния была точно не она.

— Насть.. — Губы мягко прижались к плечу, еле заметно, почти неощутимо, но для меня это прикосновение было, как клеймение раскаленным металлом.

С губ сорвался стон, по позвоночнику пронесся горячий поток лавы и выгнул тело дугой, пробуждая все нервные окончания и рецепторы. Я почувствовала, а затем и увидела в свете новой вспышки, как напряглись соски и отчётливо проступили сквозь трикотажную ткань объемной футболки.

Тело ломало непонятное напряжение, мне было жарко и душно, но при этом трясло, как в лихорадке, а от внутренней пустоты хотелось выть и плакать.

— Никита… Что со мной? — Мучимая жаждой, я схватилась за предплечье нависшего надо мной друга. — Я тоже превращаюсь в волка? Это из-за твоего укуса, да?

Никита наклонился ниже и уткнулся своим лбом в мой. Он тяжело дышал, его кожа была влажной на ощупь и блестела при каждой вспышке молнии.