— Поверьте, это имеет огромное значение. У Никиты обнаружились некоторые генетические особенности и нам бы хотелось связаться с его отцом, чтобы прояснить пару моментов, и возможно, обследовать.

— Что? — теть Люба схватилась за сердце, попыталась встать, но не смогла и опять рухнула на скрипучий стул, протягивая вторую руку к сыну. — Ты болен? Почему мне не сказал? Что у тебя болит? А вы … вы врач? Что с моим сыном, можете объяснить?

Артем Викторович вздохнул и, судя по шороху, опять переместился.

— Любовь Александровна, нам нужен отец Никиты, иначе мы ничем не сможем помочь.

У меня всё-таки получилось выглянуть из-за широкой Никитиной спины, правда, для этого пришлось прижаться к нему сзади и положить ладони на бока. Никита перестал крутиться, замер в одном положение, а я похвалила свою находчивость. Любопытство и желание разобраться в происходящем пересилило неловкость, да и что я, никогда не обнимала Никитку? Подумаешь, великое дело!

Сейчас меня больше интересовал вопрос — почему этот начальственный альфа обманывает теть Любу насчёт болезни Никиты и зачем ему его биологический отец? Неужели? Да, все сходится! Никитка оборотень, теть Люба — человек, ведь человек же? Да точно. И что это значит? А то и значит: папа Никиты — оборотень.

Довольная своими выводами, я крепче сжала пальцы на боку друга и почувствовала прикосновение — на сжимающиеся от нетерпения и волнения пальцы легла ладонь Никиты.

Артем Викторович мягко убеждал тетю Любу рассказать правду до тех пор, пока бедная женщина не расплакалась, и я вместе с ней. От жалости и от того, что невозможно сдержать слез от горя и раскаяния, охвативших бедняжку.

— Никитушка, милый мой, прости меня! Прости, родной. Не хотела я, чтобы так вышло.

За влажными всхлипами с трудом можно было разобрать слова и я без раздумий сходила в дом за минералкой, а после, вложив стакан в дрожащие руки мамы Никиты, присела рядом. Никита возражать не стал, но под одобрительным взглядом альфы тоже подобрался ближе, так, что я почувствовала тепло его тела.

— Я тогда два года копила на поездку. Мечта у меня была — в Болгарию под новый год съездить. Ну и съездила. — Теть Люба печально посмотрела на Никиту и сразу отвела глаза, уткнувшись в стакан, на дне которого плескались остатки воды. — Понимаешь, сын, в отпуске все кажется каким-то другим, словно и не ты это вовсе, а, как кино смотришь, понимаешь? — Я ничего не поняла, но Никита машинально кивнул. — Ну и познакомилась я там с одним мужчиной..

Тетя Люба замолчала, но никто ее не торопил, и по лицам мужчин было видно — они, как и я, уже знают, что же тогда произошло.

— Даже не мужчина он ещё был, совсем зелёный паренёк, двадцать лет всего, в институте учился. А мне-то уже тридцать стукнуло, но я тогда не такая, как сейчас была, конечно.

С этим я согласилась на все сто процентов — видела теть Любины фотографии. До беременности она была такой красоткой!

— В общем, закрутилось у нас. Он о любви говорил и что не бросит никогда, и все равно ему на мнение отца. Из непростой семьи парнишка, видимо. А я поддакивала, ловила минуты счастья, хоть и знала — ничего у нас не получится. Он молодой совсем, вся жизнь впереди, уеду — забудет в тот же день. Мало у них там одиноких курортниц что-ли? Он все выспрашивал, из какого я города и когда курсовка заканчивается, только я обманула. И город не тот назвала и дату на неделю позже сказала. Уехала. А через две недели, когда затошнило, все поняла и обрадовалась — будет у меня своя радость, утешение мое.

Теть Люба склонилась ещё ниже и вытерла глаза, на Никиту я посмотреть не решилась, чтобы не увидеть его боль, а вот на альфу подняла заинтересованный взгляд после его вопроса.

— И как же звали этого паренька?

— Его имя Радо, Радослав.

Альфа хмыкнул.

— Не Тодоров, случайно?