С помощью нейробиологии я попытаюсь отделить секс от репродуктивной функции и даже от удовольствия. Естественно, два этих механизма, встроенных в наш организм, порой побуждают нас к неосознанным действиям. Но как нейробиология объясняет существование гомосексуалов или людей, равнодушных к сексу и определяющих себя как асексуалов? Может ли наука доказать, что сексуальная ориентация обуславливается наследственностью или работой глубоких структур мозга, а не личными предпочтениями, основанными на опыте конкретного человека?
Прежде чем мы перейдем к нейронной основе нерепродуктивной сексуальности и асексуальности, стоит обратить внимание на то, что в подавляющем большинстве случаев гетеросексуалы выбирают партнеров неосознанно. В последнее время люди все чаще сомневаются в идее Той Самой Единственной Любви, и тем не менее она по-прежнему сильна в нашем коллективном бессознательном. Многие рисуют себе портрет идеального партнера, заранее определяя, какими качествами он непременно должен обладать, или ищут свою совершенную любовную стратегию в популярной психологии. Мы рассуждаем о собственной или чужой личной жизни за бокалом вина или кружкой пива и находим рациональные объяснения успехов и неудач. Иными словами, нам кажется, что секс и любовь годятся для анализа куда лучше, чем любая другая часть жизни. При этом есть множество доказательств того, что наш выбор диктуется такими неосознанными биологическими законами, как «генетический голод» по подходящему наследственному материалу, который можно было бы передать возможному потомству.
В качестве иллюстрации приведу один интересный эксперимент. Первым его провел зоолог Клаус Ведекинд из Бернского университета, а затем он был воспроизведен в США. Ученые выяснили, что женщины подсознательно определяют предпочтительного партнера в том числе по запаху. Исследователи попросили группу мужчин два дня носить одну и ту же футболку, не стирая ее и не пользуясь дезодорантом. Также они не должны были употреблять продукты или напитки, имеющие резкий запах. Затем группу женщин, которые ничего не знали об участвующих в эксперименте мужчинах, попросили выбрать футболки с самым привлекательным для них запахом.
Выяснилось, что женщины предпочитали запах мужчин, чья иммунная система максимально отличается от их собственной. Это различие передается через сотни генов главного комплекса гистосовместимости (ГКГС). Он кодирует белки, помогающие иммунной системе распознавать инородные тела, в том числе и патогенные. Эти гены одновременно отвечают за восприятие запахов и за работу защитной системы. Секс с партнером, который имеет отличающуюся вариацию ГКГС, повышает вероятность рождения потомства, устойчивого к более широкому спектру инфекций. Женщины смогли буквально унюхать Того Самого обладателя идеальной генетики. По-видимому, это совершенно неосознанное поведение, встроенное в наши гены и мозг. При этом эти же обонятельные способности не так сильно выражены у мужчин: они меньше реагируют на запахи и практически не используют обоняние при выборе «идеального» партнера. Это можно объяснить тем, что вынашивание и воспитание детей ложится в первую очередь на женские плечи, тогда как мужчины тратят на это намного меньше времени и сил.
Интересно, что если женщина принимала гормональные контрацептивы, симулирующие состояние постоянной беременности, чтобы предотвратить настоящую беременность, то результаты были прямо противоположными. Таким участницам эксперимента больше нравился запах мужчин со схожей иммунной системой. Иными словами, если женщина принимает таблетки, ей больше нравится аромат мужчин, которые являются ее генетическими родственниками, например родными или двоюродными братьями. И это естественно, ведь во время
Но прежде чем вы начнете паниковать из-за того, что ваш выбор партнера зависит от подобных обстоятельств, вспомните, что ГКГС (а это важнейшая часть кодирования иммунной системы) уникален не меньше, чем отпечатки пальцев. Поэтому, отказавшись от таблеток, вы вряд ли обнаружите, что пытаетесь зачать ребенка от человека, обладающего схожей иммунной системой. Есть еще кое-что обнадеживающее: генетик из Чикагского университета, Кэрол Обер, изучала генетическую совместимость 40 тысяч членов общины гуттеритов[23] из сельских районов Среднего Запада США. По вере и образу жизни их можно сравнить с амишами[24]. Им тоже запрещено вступать в брак вне клана, но даже в рамках столь сокращенного генофонда генетическая совместимость большинства пар не представляет значительной угрозы для их потомства.
Некоторые исследования предполагают, что чем больше схожи генетические профили партнеров, тем сложнее поддерживать влечение между ними, и это действительно является поводом для беспокойства, если вы принимаете противозачаточные или находитесь в отношениях с таким человеком. Возможно, ваши геномы похожи настолько, что страсть просто обречена на угасание. Нет никаких сомнений, что, помимо прочего, сексуальная привлекательность обеспечивает максимально широкий диапазон иммунной системы будущего ребенка. И это еще раз демонстрирует, как силы, находящиеся вне нашего сознательного контроля, толкают нас к принятию важных жизненных решений. Однако все же не стоит обращать внимание на статьи о «противобрачных таблетках». Сохранять долгосрочные отношения нелегко при любых обстоятельствах, но факторов, которые помогают им выдержать испытание временем, столь же много, сколько рыб в море или генетических профилей ГКГС. Интересно, что существует одно недавнее исследование, которое способно помочь тем, кто боится ответственности. Ученые из Техасского университета проанализировали ткани мозга представителей 10 биологических видов: пяти моногамных и пяти, склонных к беспорядочным половым связям. В результате были выделены 24 гена со стабильно высокой активностью в первой группе и стабильно низкой во второй. И, хотя люди не входили в число исследуемых видов, эксперимент указывает на генетическую хитрость, что сохранилась в ходе эволюции, благодаря которой пары, воспитывающие детей, могут оставаться вместе.
Первые всплески романтической любви являются побочным эффектом инстинкта размножения. Многочисленные исследования показали, что эйфория влюбленности – это следствие сложной мозговой активности, из-за которой человек концентрирует все свое репродуктивное внимание на одном объекте. Другие опыты подтвердили, что типичный жизненный цикл романтических гетеросексуальных отношений длится примерно семь лет. Этого времени достаточно, чтобы пара сформировалась, притерлась, родила детей и провела с ними первые, самые трудные, годы жизни.
Но здесь, как и всегда, не стоит делать поверхностных выводов. То, что верно для всего биологического вида, может не иметь никакого отношения к отдельному человеку или паре. Инстинкт размножения – мощный фактор, но столь же сильным является и стремление людей к новизне. Значит ли это, что мы запрограммированы на неверность? Кто-то может возразить, что люди склонны к изменам (и порой это действительно так). Но оказывается, что возможность иметь постоянного партнера очень мотивирует, поэтому есть не меньше оснований полагать, что мы созданы для одной любви на всю жизнь. В ходе эволюции наш мозг научился поощрять длительные отношения с определенным человеком: регулярной близости, приносящей удовлетворение, может быть достаточно, чтобы удерживать двух людей вместе до конца жизни. Исследования показали, что пары, описывающие свои отношения как счастливые, физически привязаны друг к другу. Одна лишь мысль о партнере приводит к выбросу дофамина и активации центра удовольствия, точно как у наркомана при мысли о своем наркотике.
Многие нейромедиаторы направлены на поддержание отношений в паре, когда период пылкой страсти проходит. Например, гипоталамус головного мозга вырабатывает окситоцин в ответ на нежные прикосновения партнера, сигнал о которых передается электрическими импульсами через нервные окончания кожи. Окситоцин активно участвует в создании связей между людьми и особенно важен для формирования связи между матерью и новорожденным. Это мощное вещество, по действию напоминающее алкоголь: оно активирует ингибиторные нейроны префронтальной коры (области, участвующей в принятии решений) и в лимбической системе (которая управляет мотивацией, эмоциями, обучением и памятью). Активируя эти тормозящие нервные клетки, окситоцин снижает стресс и тревогу и смягчает восприятие социальных ограничений, тем самым усиливая ощущения благополучия, безмятежности и доверия, что повышает шансы на достижение оргазма. Более того, окситоцин в форме назального спрея успешно применяют в семейной терапии для формирования чувства близости.
Инстинкт размножения – мощный фактор, но столь же сильным является и стремление людей к новизне. Значит ли это, что мы запрограммированы на неверность?
Однако окситоцин – это не только радость и счастье. Несмотря на то, что его называют гормоном объятий, он способствует не только усилению связи в паре, но также вызывает чувство территориализации и агрессии к посторонним. В самом мягком виде это проявляется в знакомом для многих желании после полового акта укрыться с партнером от всего мира и игнорировать всех вокруг. Окситоцин отчасти влияет и на стремление не заботиться ни о ком и ни о чем, кроме возлюбленного. Куда неприятнее, что он также связан с возникновением социальных конфликтов. Этот гормон побуждает людей любыми средствами поддерживать свою группу за счет посторонних лиц.
Если романтическая любовь и долгая жизнь с одним партнером частично обусловлена выбросом химических веществ, то насколько осознанно человек стремится сохранить успешные отношения? Уменьшается ли наше чувство трепета, которое мы испытываем при виде тех удивительных пар, что прожили вместе полвека и до сих пор восхищаются друг другом, если мы знаем, что на определенном уровне их счастье обусловлено взаимной выработкой дофамина?
Я восхищаюсь тем, насколько искусно устроен человеческий мозг, что он способен на подобные вещи. Думаю, что само это знание намного полезнее, чем разгадка тайны длительных отношений. Понимая, что нейрохимические вещества играют важную роль в сохранении долгосрочной любви, мы можем лучше заботиться о собственных отношениях. Увеличить выработку этих веществ возможно через регулярные взаимодействия, приятные для обоих партнеров. Это может быть не только секс, но и массаж, объятия, легкие прикосновения в течение дня и самые простые проявления доброты. Как это ни странно, исследования показали, что для укрепления отношений достаточно даже самого обычного вопроса о прошедшем дне, внимательно выслушанного ответа и участливых комментариев.
Мы достаточно подробно обсудили механизмы стремления к передаче своих генов и получению удовольствия, присущие гетеросексуальной любви. Но что насчет сексуального поведения, которое нельзя так легко связать с «генетическим голодом», играющим ключевую роль при выборе партнера? Может ли нейробиология как-то объяснить гомосексуальную ориентацию?
Сам этот вопрос показывает, что исследование поведения, особенно сексуального, может служить идеологическим целям. Некоторые радикальные консерваторы пытаются использовать науку, чтобы обосновать тезис о том, что любая форма сексуальности вне гетеросексуальной «нормы» является «девиантной». Эта мысль не только оскорбительна, но и ничем не подтверждена. Биологи давно привыкли к невообразимому разнообразию форм поведения каждого отдельно взятого вида. Излишне и упоминать, что любое поведение вписывается в рамки широкого диапазона, и прежде всего это касается поведения сексуального. На мой взгляд, это настолько очевидно, что говорить об этом невежливо, но когда речь идет о человеческой сексуальности, а точнее обо всем, что связано с нашим мозгом, никакой нормы не существует.
Теперь, когда мы это прояснили, давайте обратимся к надежному источнику информации о нейробиологии сексуальности. Я отправилась в новый корпус лаборатории молекулярной биологии Центра медицинских исследований, известного в научных кругах как Фабрика нобелевских лауреатов, к доктору Грегори Джефферису. Он исследует различия в сексуальном поведении самцов и самок дрозофил. Я знаю, что может показаться безумным предположение о том, что через сексуальность плодовых мух можно узнать что-то о поведении человека. Однако исследования на модельных организмах, включая дрозофил и мышей, приводят к величайшим открытиям в этой области, в том числе в вопросах питания. Простая экстраполяция здесь не поможет, но структуры и функции мозга разных видов достаточно схожи, чтобы задавать интересующие вопросы и пытаться на них ответить.
Грег разработал детальную карту нейронных контуров, которые активируются у дрозофил в процессе ухаживания. Он выделил последовательность трех нейронов, которая определяет феромоны самцов и увеличивает готовность самок к спариванию, а также вызывает агрессию у других особей мужского пола. Выпуская на дрозофил струю воздуха с феромонами и наблюдая, какие нейроны при этом активируются, он определил, что последняя из трех клеток играет роль переключателя в мозге. При этом «переключение» контролируется одним геном, экспрессия которого характерна только для самцов. Другие исследователи обращались к генной инженерии, чтобы добиться экспрессии этого гена у самок. После этой манипуляции они переставали отвечать на ухаживания самцов и пытались спариться с другими самками. Таким образом, сексуальная ориентация дрозофил зависит от изменения одного гена. Ученые из лаборатории Кэтрин Дюлак, профессора кафедры молекулярной и клеточной биологии Гарвардского университета, смогли создать аналогичные «переключатели ориентации», манипулируя системой определения феромонов у мышей.
«Я вижу явные параллели между работой феромонов мышей и дрозофил и полагаю, что исследования мозга других животных также обнаружат подобные виды диморфизма нейронных контуров, – говорит Грег. – Но человеческая сексуальность намного сложнее, чем у остальных млекопитающих. Для нее характерна многоуровневая нервная регуляция, формирующаяся в условиях социума и взросления. Тем не менее, я нисколько не сомневаюсь, что наши гены вносят свой вклад в то, что большинство людей выбирают партнеров противоположного пола».
Но, как и в случае с любым комплексным поведением, будет невозможно определить конкретную зону мозга, «контролирующую» сексуальность. Точно так же нельзя выделить и гены, определяющие сексуальную ориентацию. Десятилетия попыток установить, какие из них могут отвечать за мужскую и женскую гомосексуальность, и есть ли таковые вообще, привели либо к противоречивым, либо к неубедительным результатам.