Я закрываю уши и жмурюсь. Если бы мне иголку с ниткой, я бы зашил свой карман, потом в темноте – сердце, а после – рот с ушами. Но у меня нет ниток с иголками. В этом салоне полно вещей, но все они бесполезны. Поэтому я делаю то, что делаю всегда. То, что могу. Представляю себя на сцене.
Хочешь, покажу фокус, Чон Чоннэ? Зал затемнен. Полно народу. А ты. Ты главный гость. Следи
внимательно
за рукой.
Или ты уже нашел наперсток?
12
Людей много. Все пришли исключительно ради меня, в программе никого другого. Номер всего один. Резкий, немного затянутый, поэтапный.
Сначала стою в темноте в самой дальней точке от края сцены. С каждой клавишей пианино делаю шаг вперед. Клавиш восемьдесят восемь. И шагов тоже. Начинается все с субконтроктавы «Ля». Она разносится по залу. Я родился: вижу, слышу, чувствую.
Почти девяносто шагов – это пара кругов. Немного похоже на настольные игры, в которых кубик показывает, сколько клеток можно пересечь за ход. На некоторых – обманки или дары. Напольная поверхность моей сцены изрисована змееобразными клетками, по которым я и должен шагать. Их, этих клеток, разумеется, восемьдесят восемь. На некоторых обманки – они помечены красной краской. Мне положено задержаться на них подольше и собрать предметы, которые находятся на этих клетках.
Собрать дары. Они обманчивы, конечно, но даже ложь всеми шансами может стать во благо. В моем случае точно.
Четыре красных клетки с предметами разбросаны среди большой и пятой октав. Нож, веревка, упаковка таблеток, полиэтиленовый пакет. Постепенно под восемьдесят восемь коротких протяжных звуков я собираю все и подбираюсь к финишу – краю сцены по центру. На «До» пятой октавы.
После нее беру каждый из предметов по очереди и показываю зрителям. Здесь загораются люстры в зале, и мне видно, сколько рук поднято в воздух. Потом свет снова гаснет. Я сменяю предмет. Поднимаю, зажигаются люстры, запоминаю количество поднятых ладоней.
И так со всеми предметами —
мерцание,
затухание,
голосование.
Когда оно заканчивается, орудие выбрано. Пропадают все источники света, остается только выделяющий меня прожектор. Пианино начинает игру заново – с первой клавиши до последней – в темпе, который с каждым разом нарастает. Пока это происходит, я себя убиваю.
Кульминация.
Способ всегда разный, в зависимости от собравшейся аудитории. Кому что больше по душе. Там каждый пришел осмысленно. Все знают, что увидят, покупая билет на шоу «Самоубийство эльфа».
Когда я режу вены, всегда – вертикально. Во-первых, чтобы не затягивать. Во-вторых, потому что красочней.