Едва у нее подкосились колени, как я подхватил ее на руки и не позволил упасть на землю. В себя она пришла быстро – буквально, в течении трех-четырех минут. За это время я сорвал с неё её рваньё, скрывающее от меня лицо девушки. А после этого… Объятия, последовавшее вслед за этим, уверили меня в том, что эта встреча для нее не менее долгожданна, чем и для меня. Какое-то время, мы вообще не говорили… Ни я, ни она, не могли опомниться, от самого факта существования друг друга. Весь, потерянный нами мир, для каждого из нас выразился лишь в одном, единственном человеке – но и это имело огромное значение… Когда она окончательно пришла в себя – это произошло довольно скоро, мы, почти не сговариваясь, стали искать средство, чтобы убраться с острова. Я показал ей на воду и бревна, которые в изобилии валялись на берегах – и мы принялись за дело. У нее не возникло даже вопросов – как мы будем переправляться, и куда, собственно, предстоит идти после этого. Предварительно, я все-таки осмотрел ее убежище и, решив, что ничего отсюда брать не стоит, с облегчением вылез на свежий воздух. Запах гниения был просто чудовищным – как она могла его терпеть столько времени? Но, увидев, насколько измождена и обессилела девушка, я промолчал. В свое время я и сам выглядел и питался не лучше…

Предстояло отыскать бревна, годящиеся на плот. Так как мой, предыдущий, развалился, необходимо было построить новый. Ната, оправившись от шока, вызванного моим появлением, стала мне помогать.

Наверное, это было неестественно – мы вздрагивали, когда случайно касались чужих рук, молчали, не слыша вопросов, и не пытались услышать ответ сами… Каждый выражал свои мысли, большей частью, жестами – мы словно разговаривали на языке глухих. Это было продолжение того ступора, в который мы оба впали, увидев друг друга. И, если я, в силу того, что ощущал себя мужчиной, еще как-то выдерживал такое состояние, то она, увидев, как я пытаюсь что-то сказать, отводила глаза в сторону, или даже закрывала уши. Я не знаю, чем это можно объяснить – мы были в абсолютно нормальном состоянии, и, вместе с тем, ощущали себя, как зеркальном отражении. Как чужие и, как очень близкие друг другу люди. Это и отторгало нас, и заставляло искать сближения…

Плот большей частью пришлось мастерить мне – Ната с трудом могла что-либо поднять. Увидев, с какой натугой она старается передвинуть комель бревна в мою сторону, я отвел ее руку. Как мы будем выбираться из провала? Как я заметил, оружия у девушки не имелось вообще, никакого. Зато, Ната умела прятаться – да так, что это не раз спасало ей жизнь! Вороны появлялись над островом и уже пытались напасть на девушку – она скрывалась от пернатых разбойников среди руин. А то страшилище, которое сожрало подстреленную птицу, однажды решило преследовать ее на земле. И только искусство скрываться, помогло ей избежать жуткой пасти новоявленного монстра. Ната так умело укрылась от него, что не смогла даже запомнить, как тот выглядел…

Мгновенное исчезновение ворона в воде заставило меня подойти к изготовлению плота со всей ответственностью. Кроме того – теперь я был не один… Ответственность, за ее судьбу, заставила меня еще раз пересмотреть все узлы и сучья, внушающие подозрения. У меня не было больше веревки – почти вся она осталась привязанной и висела теперь на стене. Вместо нее, я использовал мотки поржавевшей, но крепкой проволоки – она в изобилии лежала возле одного из зданий. Я нарубил ее кусками и, изорвав перчатки, смотал ими четыре ствола. Плот получился неподъемным – но мне и не надо было думать о том, чтобы разбирать его на другом берегу. Обратная дорога до самого подъема пролегала по земле. И, хотя почти целый день нам предстояло идти среди множества водных зеркал, я надеялся, что запомнил свой путь, и смогу провести девушку сквозь все эти болота и озера.

Долгое затишье, сопровождавшее меня в дороге, сменилось на пронзительно дующий ветер. Он принес холод и липкую влагу, от которой сразу намокла наша одежда. Я, будучи подготовленным к подобным испытаниям, за счёт изготовленной собственноручно куртки, не мёрз так сильно, как Ната. Зато девушка застывала прямо на ходу…

– Иди сюда…

Я достал из мешка одеяло и набросил его на её плечи.

– Укутайся… Так теплее?

– Да.

Она благодарно посмотрела мне в глаза. Я, почему-то, не мог долго в них смотреть. Мешало неосознанное чувство… Она была женщиной – и я оказался к этому не готов! В своих поисках, я, как-то, не представлял себе самой встречи – с кем она произойдёт? Это казалось несущественным – было бы, вообще – с кем! Но сейчас, видя перед собой, усталую, съежившуюся под одеялом, девушку, не мог отделаться о мысли – о чём-то, давно забытом. И о том, что очень скоро не станет давать мне покоя – так, как раньше не давало покоя одиночество.

Мы преодолели озеро. На наше счастье, на воде не было никакого волнения. И вороны, которые могли подстеречь нас на открытом пространстве, тоже не появились. Видимо, у них здесь был только один разведчик – хотя, хватило бы и одного, чтобы сильно осложнить нам переправу. Что касается монстра… я с тревогой вглядывался в темную гладь озера. Но, ничто не нарушало покоя этих мутных вод. Погружая весло в воду, я старался делать это, как можно плавнее, не производя брызг и излишнего всплеска. Может быть, это, может – что иное, но чудовище не появилось, и через два часа, наш плот благополучно причалил к берегу. Только после этого я смог спокойно вздохнуть. И здесь – видимо, осознав наконец всё произошедшее за последние полдня, я не выдержал…

– Иди ко мне!

Я привлёк её к себе и крепко обнял. Комок, державший меня в напряжении, рассосался и исчез. Я больше не один! То же самое было и с ней. Она сцепила руки у меня на спине и заплакала – навзрыд. Она не стеснялась своих слёз – и те стекали по ее лицу, оставлял грязные бороздки…

– Живой… Живой!

– Ната! Наточка!

Я не видел того, что у неё потрескавшиеся губы и струпья на коже, не чувствовал тяжёлого запаха ее одежды. Я обнимал и прижимал ее к себе, боясь, что она может истаять, раствориться, как призрак… и что мне все это просто пригрезилось! Но руки ощущали трепещущее девичье тело – и она, задыхаясь, произнесла:

– Живой!

Она отвечала тем же – быть может, даже более чем я. И меня прорвало… я заплакал – и не стыдился этих слез. Она целовала меня, осушая слезы своими губами…

– Я уже совсем отчаялась…